Пламя и шелк - [38]

– Нет, такого бы она, я имею в виду ту особу, не сделала бы.

– Ты в этом уверен?

Он не мог быть полностью уверенным, не представляя себе такого.

– Мы бы просто могли выяснить, не она ли это, если бы я знал ее имя, – резко добавил Тынен.

– Нет.

– Упрямый пес! – Тынен еле сдерживался, чтобы не ударить Лукаса. – Ты хочешь выбросить свою жалкую жизнь на помойку, чтобы защитить бабу, которая, без сомнения, заслуживает как минимум такой же взбучки, как и ты.

– Здесь одними побоями не закончится, а она этого не заслужила.

– Проклятый ублюдок. – Тынен снова смотрел сквозь окошко на небо, как будто искал помощи там, наверху. – Все равно остается вопрос, как Вероника пришла к тому, чтобы подать на тебя в суд.

– А с ней еще никто не разговаривал?

– Естественно, ее допросили. – Тынен снова вздохнул. – Она плачет, когда ее начинают расспрашивать и уверяет, что ты ее изнасиловал. Большего из нее не вытащили, отец ее тоже совершенно потерял голову. Я могу его понять. Если бы с одной из моих дочерей случилось что-то подобное, я бы тоже сходил с ума и хотел бы с этого чудовища содрать кожу с живого.

– Но кто-то же подговорил ее к этому. – Лукас стал рядом с Тыненом и тоже поднял глаза к серым облакам. – Может быть, заплатил. Но я не знаю, кто.

– Ты не сможешь этого доказать. Веронику осмотрела акушерка, она подтверждает, что дефлорация имела место. Пока не появится хоть какое-то основание не верить девушке, ее не будут повторно допрашивать. Мы можем доказать, что ты был на кирпичном заводе, но не с ней. Но для этого нам нужны свидетельские показания того, с кем ты там был. Ты не понимаешь?

– Понимаю, конечно, это я понимаю.

– Но ты решил молчать. – Тынен громко выдохнул, подошел к двери и трижды постучал. Когда стражник открыл ему дверь, он покинул камеру, не проронив больше ни слова.

Лукас снова опустился на нары, прислонился к стене, запрокинул голову назад и закрыл глаза.

Глава 11

Райнбах, 22 июля 1673 года

Лукас сидел в армейской палатке на раскладном стуле за таким же раскладным столом и заканчивал свой первый доклад для епископа. Он планировал еще сегодня передать письмо с посыльным и надеялся, что оно достигнет адресата. Капитан подготовил и несколько других документов, впрочем, питая противоположные надежды на то, что они не достигнут цели. Лукас принял решение отправить нескольких гонцов с ложными сообщениями и тем самым попытаться обнаружить предателя. В конце концов, присутствие его людей здесь, в Райнбахе, было ничем иным, как прикрытием. Официально они ожидали подвоза снабжения и подхода остальной части Мюнстерского полка, чтобы затем вместе с куркельнцами и французскими частями принять в Бонне решение относительно дальнейших стратегически оправданных действий против взбесившегося Голландца. Только он, Петер, Мадлен, а также Геринк знали, что это только прикрытие.

Конечно, могло сложиться и так, что поиски предателя окажутся бесплодными, потому что он скрывается вовсе не в Райнбахе. Лукас не верил этому. Несколько райнбахских семей зарабатывали на жизнь торговлей, и у них были отличные связи не только с другими городами, но и с соседними герцогствами и королевствами. Кроме того, он теперь узнал, что бо`льшая часть жителей и в первую очередь его дядя Аверданк были далеко не в восторге от тесных отношений куркельнцев с французскими войсками. Не проходило и вечера, чтобы в «Золотой кружке» под пиво и вино не вспыхивали ссоры из-за навязанных французами ограничений.

Хотя Лукас и был связан клятвой со своим командиром, тем не менее он хорошо понимал недовольство райнбахцев. Город был раньше процветающим торговым центром, зажиточным и развивающимся. А из-за войн, которые в последние годы и десятилетия снова и снова прокатывались по городу и его окрестностям, как, например, война, развязанная Людовиком XIV против Голландии и Испании, от былого процветания остались лишь жалкие крохи. Хотя некоторые купцы и выиграли от торговых связей с Францией, но и они должны были считаться с навязанными ограничениями и, естественно, с особыми условиями в ценообразовании.

Накладывая свою собственную печать на письма, Лукас размышлял, что, если бы ему не пришлось покинуть Райнбах, он с большой долей вероятности тоже был бы среди тех, кто сегодня предпочел бы восстать против оккупантов.

– Геринк? Это ты там на улице? – Лукас с перекошенным лицом растирал затылок, затекший от неудобного сидения на раскладной мебели и долгого письма.

– Так точно, капитан Кученхайм, я здесь. – Юный денщик тут же вошел в палатку, как будто ждал команды. – Что я могу сделать для вас?

– Отнеси эти письма на почту. – Лукас протянул Геринку три конверта. – И помни о том, что ты должен вести себя, как мы договаривались. Напусти на себя важности и таинственности.

– Так точно, ясно, я уже понял. – Улыбаясь, Геринк принял письма. – А что с этим? – Он указал на последний запечатанный конверт, который все еще лежал перед Лукасом на столе.

– Это письмо пойдет другим путем. – Лукас прикрыл его ладонью.

– Это отправится к епископу-курфюрсту? – Геринк понизил голос до шепота. – Вы его отправите с Хансом или с Грегором?