Пламя и шелк - [37]

Кто проделал с ним такое? Этот вопрос снова и снова вертелся в его голове. Кто стоит за этим? Как смогли подвигнуть Веронику и ее отца на такое обвинение? И, что было самым важным: почему этот человек поступает так? Лукас не был святошей, но навредить кому-то в такой степени, чтобы тот решился отомстить столь жестоко, – нет, он не делал ничего подобного.

Когда голоса и шаги перед его камерой стали громче, а засов заскрипел по дубовой двери, Лукас открыл глаза, однако не сдвинулся с места. Он распрямился и вскочил на ноги, только узнав вошедшего посетителя.

– Господин Тынен. Что… – Он запнулся, едва дверь за городским советником захлопнулась.

– Здравствуй, Лукас. Насколько я вижу, ты здесь уже обустроился по-домашнему. – Тынен подбородком указал на одеяло. – Должен признать, мне это не нравится.

– Что привело вас сюда? – Лукас предчувствовал что-то подобное, но от этого ему было не легче.

– Моя дочь не давала мне покоя, пока я не пообещал ей присматривать за тобой. – Тынен неодобрительно скривил губы. – Она абсолютно вне себя и уверена, что ты невиновен. Хотя я и не могу себе представить, чтобы ты обесчестил Веронику, да еще и насилием, но окончательно в этом не уверен. В отличие от моей дочери, у меня за плечами побольше жизненного опыта и мне пришлось испытать в жизни многие разочарования, когда речь шла о характере человека. Ты можешь поклясться мне в глаза, что в этом деле невиновен? И будь уверен: если я уличу тебя во лжи, то побеспокоюсь о том, чтобы ты больше никогда не попался моей дочери на глаза. Я понятно выразился? – Тынен смотрел в глаза Лукасу спокойно и строго.

– Да, господин Тынен.

– Хорошо. Тогда скажи мне прямо: ты обесчестил Веронику или же как-то опозорил ее, поступил с ней так, что вынудил ее обвинить тебя в таком преступлении?

– Нет. – Лукас стоял прямо, он был значительно выше неожиданного собеседника, но чувствовал себя маленьким. Тяжелые кандалы, которые с него не сняли, тоже отнюдь не мешали чувствовать себя жалким червем. Тем не менее он посмотрел в глаза Тынену твердо и решительно.

Тот ответил ему долгим взглядом, помолчал, затем слегка кивнул головой.

– Но ты был в тот вечер на старом кирпичном заводе?

Лукас глубоко вдохнул.

– Да.

– С кем?

На этот вопрос он ответить не мог.

Лицо Тынена потемнело.

– Это была другая женщина? Или даже невинная девушка?

Лукас молчал. Это точно был самый неподходящий момент в его жизни для разборок со своей совестью, однако в данном случае он вынужден был оставаться непоколебимым, и не важно, чего это будет ему стоить. И не потому, что человек, которого он защищал, был ему как-то особенно дорог, а потому, что тот не заслужил, чтобы он разрушил его жизнь, спасая свою.

Неодобрительно фыркнув, Тынен подошел к расположенному под самым потолком зарешеченному окошку и посмотрел на покрытое облаками небо.

– Я не знаю, потрясен ли я, или лучше стоило бы отвесить тебе хорошенькую оплеуху, которую ты явно заслужил за свою глупость. – Он снова медленно повернулся к Лукасу. – Хорошо, будем исходить из того, что ты говоришь правду в отношении Вероники. Тогда кому ты так наступил на мозоль, что тебя таким образом захотели наказать или даже лишить жизни?

Лукас беспомощно пожал плечами.

– Этого я не знаю.

– Так думай, черт побери! – Взбешенный Тынен смотрел на него. – Не сиди здесь сиднем и не жди, что дело само по себе уладится. Не уладится, мой мальчик.

Гнев, обуявший Лукаса, вывел его из оцепенения, он сильно сжал кулаки.

– Вы действительно думаете, что я не понимаю, в какой ситуации оказался? Я со вчерашнего дня ломаю себе голову над этим, и мне ничего не приходит на ум, я не могу взять в толк, кто бы так ненавидел меня.

– Обманутый деловой партнер?

– Нет.

– Кто-то, кому ты должен деньги?

– Нет.

– Кто-то, кто тебе должен деньги?

– Тоже нет. Никто не должен мне деньги и, наоборот, если я и должен, то долги, если они вообще есть, настолько малы, что не стоят того, чтобы замышлять против меня такое.

Тынен скрестил руки на груди.

– Одаренный рогами муж?

Лукас поморщился, подумал миг, затем покачал головой.

– Нет.

– Это прозвучало не очень убедительно. – Сердитый Тынен мерил шагами крошечную камеру взад и вперед. – С каким удовольствием я отлупил бы тебя своими руками! Как представлю себе, что моя дочь защищает такого дурака, так у меня желудок сводит. – Он вздохнул. – А если не муж, может, есть кто-то, у кого ты увел девушку?

В отчаянии Лукас поднял руки вверх так, что загремели кандалы.

– Такого давно не было.

– Черт тебя побери!

– Я никого не лишал его счастья, господин Тынен. И, кроме того, всегда есть двое, не так ли? О какой большой любви может идти речь, если ее, эту любовь, забывают после пары ласково сказанных слов?

– Я уверен, что там было задействовано больше, чем просто пара милых слов, Кученхайм. – Тынен разочарованно потряс головой. – Итак, ты не хочешь мне говорить, с кем развлекался в тот вечер на кирпичном заводе.

Лукас отрицательно покачал головой.

– А не может это быть та, с кем ты тогда был? Может быть, из страха, что ты ее выдашь?

О подобной возможности Лукас как раз и не думал. Нахмурившись, он обдумывал такой вариант, затем снова покачал головой.