Пламя и шелк - [34]

На лице отца не дрогнул ни один мускул.

– Я подожду с какой-либо реакцией, пока ты мне не сообщишь, что за идея пришла парню в голову. Так как ты, насколько я вижу, ее не отвергла, она должна быть не слишком заумной. Давай, выкладывай.

– Хорошо. – После его разрешения она присела на мягкий стул с высокой спинкой, который держали для уважаемых посетителей. – Лукас… – Она поперхнулась. – Извини, неуместно теперь называть его по имени. Я все никак не могу привыкнуть к его положению. У капитана Кученхайма…

– Называй его и впредь по имени, когда мы одни, – перебил ее отец. – Твои усилия высказать ему свое почтение достойны уважения, но в этих четырех стенах они излишни.

Немного выбитая из колеи, Мадлен закашлялась вновь.

– Лукас намерен взять на себя торговые дела отца.

– Да что ты говоришь!

– Его мать вела торговлю кожаными изделиями в очень скромных объемах, так, что хватало на очень скромное существование.

– И это скромное существование он хочет значительно улучшить в будущем, увеличив доходы, – отец закончил предложение, начатое дочерью.

Мадлен кивнула.

– После того как Лукас выполнит здесь, в Райнбахе, поручение епископа, он хочет уволиться из Мюнстерского полка. За годы службы в армии у него появились хорошие связи, которые он намерен использовать.

– Умно задумано. Кожа в полку всегда будет востребована в больших количествах.

– Он сказал те же слова. – Отец оставался спокойным и заинтересованным, поэтому и нервозность Мадлен постепенно улетучилась. – Ткани там тоже нужны. Шерсть, хлопок, лен и даже бархат для формы высших офицеров.

– Теперь мы исподволь подходим к сути разговора. – Ее отец кивнул. – Я допускаю, Лукас сделал тебе предложение, чтобы получить новых клиентов. Что он хочет от нас взамен?

– Он хочет получить свою часть от выручки за посредничество в продвижении продаж тканей.

– Сколько?

– Тридцать пять процентов. Я ему сказала, что он может забыть об этом.

Отец впервые улыбнулся.

– Насколько ты сбила цену?

– Двадцать процентов.

Отец улыбался во весь рот.

– Моя дочь!

Мадлен было лестно слышать похвалу от отца, она на миг склонила голову, затем сразу же подняла ее.

– Я считаю, что и это много, но я бы могла сбить цену еще на пять процентов, по крайней мере, на долгую перспективу, если мы взамен окажем ему еще одну услугу.

Герлах удобно откинулся на спинку стула и, задумавшись, растирал свою искалеченную руку.

– Я слушаю.

– Он попросил, чтобы мы сделали его коже рекомендацию среди наших клиентов. А так как до этого Кученхаймы всегда продавали товары отличного качества, я не имела ничего против. Мы могли бы обойтись без обратной комиссии, если бы его доля составляла пятнадцать процентов. Я думаю, он бы с этим согласился.

– Это предполагает, по крайней мере в среднесрочной перспективе, довольно тесное сотрудничество.

– Пока он не достигнет желаемого результата в своей торговле. Но, помимо этого, такие деловые отношения могут быть полезными для нас обоих. Мы уже ведь заключали ранее подобные сделки с другими продавцами.

– Заключали. – Герлах снова выпрямился. – Итак, у тебя нет сомнений, чтобы согласиться на его предложение?

Мадлен еще раз обдумала все преимущества и недостатки, затем покачала головой.

– Нет, никаких сомнений. Мы можем поначалу попробовать на три месяца и посмотреть, будет ли это партнерство выгодно для обеих сторон.

– Но ты же понимаешь, что такое сотрудничество привлечет к себе внимание в городе. Лукас Кученхайм – это имя, которое люди в городе связывают с чем угодно, но точно не с серьезным деловым человеком.

Конечно же, Мадлен была даже слишком хорошо осведомлена об этом обстоятельстве, именно поэтому она так нервничала, начиная разговор с отцом. Она боялась, что отец приведет намного больше возражений, чем только одно это.

– Лукаса не было в городе пять лет. Это большой срок. Вполне достаточный для того, чтобы человек изменился. Если здесь, в городе никто не даст ему шанс создать что-то, он, скорее всего, покинет Райнбах навсегда.

– Это вполне вероятно. – Отец внимательно изучал ее. – Тебя никогда не смущали его ошибки.

Мадлен наморщила лоб.

– Смущали. Но… я всегда верила, что он намного глубже, чем пытался показать внешне. Он умен, сообразителен, смел, и всегда был таким. Только раньше часто поступал очень опрометчиво.

– Это издержки возраста.

Она пожала плечами.

– Может быть, ему просто нужен кто-то, кто поможет на правильном пути и не даст повода сойти с него.

– Ты ставишь перед собой сложную и ответственную задачу.

Шокированная, она смотрела на отца.

– Нет, я… Я не это имела в виду. Я только хотела этим сказать, что я… или мы… Я бы очень хотела ему просто помочь, отец.

Он помолчал довольно долго, затем кивнул.

– Даже если мне наверняка придется выслушать целую кучу глупых речей, я склонен дать парню возможность проявить себя. Передай ему это, когда встретишь в следующий раз. Пусть зайдет ко мне, мы сядем вместе и обсудим все детали.

– Спасибо, отец. Я сделаю это. Я бы могла… – Ее прервал сначала громкий стук в дверь, затем голос Вильгельми. Спустя мгновение дверь в контору открылась и вошел Петер фон Вердт, одетый в свой нарядный полковничий китель и сшитые по последней моде замшевые брюки. Темно-зеленый камзол и белая сорочка со слегка плиссированным кружевным воротником довершили впечатляющий портрет высокопоставленного и чрезвычайно красивого мужчины.