Пламя и шелк - [32]

Лукас презирал своего отца. Прежде всего потому, что не мог выносить страданий матери, а также потому, что узнал, каким оказался его отец: слабым, безликим, бесхарактерным, абсолютно не способным сопротивляться искушениям, даже самым крошечным, даже когда они выставляли его на посмешище.

Это неуважение к отцу провоцировало его в подростковом и юношеском возрасте на непослушание, бунтарство. Он искал свой собственный путь, просто не желая быть похожим на отца, ему хотелось быть другим и стать другим. И это длилось довольно долго, пока Лукас не понял, что его способ поиска своего пути ранит мать не меньше, чем ранило поведение отца.

– Ты добрый, Лукас, и всегда был таким. – С почти незаметной улыбкой Хедвиг поднялась со скамьи и снова подошла к плите глянуть на кашу. Та была готова, так что чугунок пришлось отставить в сторону. – И, конечно, ты тоже хорошо разбираешься в торговле. Ты научился у своего отца бо`льшему, чем думаешь. Он был прирожденный купец, знал, что, где, кому сказать и какое решение принять.

– Мать, он был слаб во многих отношениях.

– Это так, но его дела всегда были у него под контролем. Естественно, это все принадлежит тебе, ты законный наследник, и если ты действительно захочешь этим заниматься, у тебя получится. И хотя времена сейчас не самые удачные, если бы тебе удалось поставлять кожу для армии, это стало бы настоящим подарком судьбы.

– Я уже забросил удочки кое-кому, мать. Но будем продвигаться шаг за шагом. Для начала мне надо бы просмотреть наши бухгалтерские книги.

– Нет, сначала ты должен поймать этого предателя.

Лукас усмехнулся.

– И это тоже, естественно. Но вы поняли, что я все это серьезно говорю, да?

– Я попробую свыкнуться с этой мыслью. – Хедвиг сняла крышку с рагу и обернулась к Лотти. – Иди позови Тони. Еда готова. И поищи Геринка. Он наверняка где-то на улице занимается твоим конем, правда, Лукас? Не стоит оставлять парня голодным.

– Уже бегу. – Служанка впопыхах отложила в сторону вязанку трав и выскочила из дома.

Когда дверь за Лотти закрылась, мать снова повернулась к Лукасу, на лице у нее был написан явный вопрос.

– Признайся, все это не из-за нее?

Лукас напрягся.

– Вы о ком?

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Мадлен Тынен. Я надеюсь, ты все это собираешься делать не ради нее. Девушка уже практически обручена. И это известно давно.

– Я совсем не понимаю, что вас навело на такие мысли, мать.

Лицо Хедвиг потемнело, такое происходило с ней крайне редко, и именно поэтому так сильно подействовало на Лукаса.

– Не держи меня за дурочку, мальчик. Я твоя мать и знаю тебя лучше всех на свете. Когда ты вчера сюда прибыл, то ни слова не сказал о том, что хочешь заняться отцовым бизнесом. И в письмах постоянно звучало, что ты хочешь подальше отсюда и даже меня с собой заберешь.

– Вы хотите уехать куда-то, мать?

– Дело совсем не в этом! Не уходи от ответа. Всего день, как ты здесь, и вы уже один раз встретились…

– Дважды, если быть точным.

– Еще лучше. И вдруг этот поворот в твоих планах. Я не дура, Лукас, и не слепая, не глухая. Видит бог, она всегда была в твоей жизни.

– Вы преувеличиваете, мать. – Лукас неловко заерзал на скамейке, как будто она вдруг стала ему неудобной. У его матери всегда был зоркий глаз. Но он не ожидал, что она почувствовала его лучше, чем он сам.

– Правда? А тебе следовало бы об этом подумать, мой мальчик. И быть честным с самим собой. Ты всегда был неравнодушен к ней, даже когда она была еще совсем молоденькой. Может такое быть, что ты и сам тогда этого не понимал и не знал, но это совсем не значит, что я должна была быть слепой. Лукас, родной мой сын. – Она подошла к нему и мягко сжала его плечи. – Мадлен – замечательная девушка, но – она обручена. Да что говорить, почти замужем.

– Я знаю это. Она всегда принадлежала Петеру фон Вердту.

– Тогда выбрось ее из головы и хорошенько поразмысли, чего ты хочешь. Всю жизнь страдать по женщине, которая никогда не будет твоей, или же лучше найти где-то новую жизнь и новое счастье.

От ее слов у него свело живот. Сам не желая того, Лукас поморщился.

– Мать, поймите, я не собираюсь страдать ни по одной женщине, даже из-за Мадлен Тынен не буду. Ни из-за той, которая далеко, ни из-за близкой.

– Она разобьет тебе сердце. – Сама того не замечая, мать монотонно массировала пальцами плечи Лукаса, как будто пыталась таким образом внушить ему свои мысли.

– Не разобьет, если я смогу воспрепятствовать этому. – Лукас, криво улыбаясь, поднял глаза на мать.

– Тогда уйди с ее пути, ладно? И подумай еще раз над тем, чтобы начать свою жизнь где-то в другом месте.

Его улыбка, помимо его же воли, приобрела выражение мрачной решимости.

– Нет и еще раз нет, мать. Я не собираюсь забирать вас отсюда, отрывать от всего, что вам мило и дорого.

– Но…

– А что касается Мадлен… – Он положил свою руку поверх материных, все еще сжимавших его плечи.

Сердце в его груди стучало размеренно и неспешно, и это лишь помогло ему осознать то, что давно пора было понять. Он стремился к своей мечте всю жизнь, что было очевидным для матери. Она подтвердила это своими словами, одновременно надеясь образумить сына.