Пламя и кровь - [40]

Кейт в ответ улыбнулась, тронутая энтузиазмом Крейга.

– Мне бы очень хотелось остаться здесь, – призналась она.

– Все хотят этого, и я в первую очередь.

Он помолчал и добавил:

– Ну как, ты немного пришла в себя после смерти свекра?

– Да, сейчас лучше, а тогда для меня это был удар. Во-первых, потому, что я его очень любила, а во-вторых, это произошло в ужасных обстоятельствах… В Рождественский вечер – что может быть хуже, и к тому же так внезапно, мы как раз садились за стол…

– Какое испытание для твоей матери!

– Для всех нас. Он был настоящей опорой семьи. Раньше я его побаивалась, уж очень он внушительно выглядел в глазах тринадцатилетней девочки, но несмотря на брюзгливый вид, он оказался очень добрым. Он учил меня играть в гольф, брал с собой в церковь, куда его никто не хотел сопровождать, и мы вели страстные богословские дискуссии. Он всю жизнь провел в Джиллеспи и был как будто из другой эпохи, этакий глава рода, патриарх, шотландец до мозга костей! Довольно быстро – наверное, через несколько месяцев, – я почувствовала к нему полное доверие. Всегда доброжелательный, без тени высокомерия, он заменил мне отца. Мои братья отвергли его, а я нет, и более того – я переняла его духовные ценности, потому что он был достойным человеком.

Кейт говорила, с трудом сдерживая набегавшие слезы.

– Мне очень жаль, Кейт, – прошептал Крейг, беря ее руки в свои.

Его жест был настолько дружеским, что она даже не попыталась высвободиться, но тут же вздрогнула, услышав голос Скотта:

– Надеюсь, я вам не помешал?

Он стоял на пороге с непроницаемым лицом, в упор глядя на Крейга.

Кейт встала с ощущением, что ее застали врасплох.

– Мы говорили об Ангусе, – сказала она, чувствуя необходимость прояснить ситуацию.

Двое мужчин продолжали смотреть друг на друга; наконец, Крейг подошел к Скотту, протягивая ему руку.

– Крейг Макферсон. Рад знакомству, и позвольте выразить вам свои соболезнования.

– Благодарю, – бросил Скотт ледяным тоном, словно не замечая протянутой руки.

Потом заставил себя улыбнуться Кейт.

– Поехали?

– Ты не хочешь посмотреть нашу школу?

– Нет, я могу опоздать в Эдинбург. Если ты готова…

Она слишком хорошо его знала, чтобы не видеть, в какой он ярости. Но она не совершила ничего предосудительного, поэтому сначала тепло попрощалась с Крейгом, а потом последовала за Скоттом. В молчании они пересекли двор, Скотт открыл перед Кейт дверцу машины, а потом сел за руль.

– Что тебя так расстроило, дорогой? – сразу спросила она, чтобы избавиться от тягостной тревоги.

– Я увидел, как этот тип держал тебя за руки и пожирал глазами. И обнаружив вас наедине, почувствовал себя непрошеным гостем. Ты даже вздрогнула.

– Скотт, не говори глупости, это совсем не то, что ты думаешь! Крейг не «пожирал меня глазами», а ты был желанным гостем, потому что я тебя ждала! Я очень хотела показать тебе школу, мои классы, но ты был так разъярен и груб…

– Груб – с этим блондинчиком? Ничего, как-нибудь переживет.

– Ну уж нет! Крейг – мой коллега, а ты даже не захотел пожать ему руку. Твое поведение было оскорбительным, а ведь тебе не в чем его упрекнуть. И меня тоже!

Они впервые говорили на повышенных тонах. Сейчас Кейт тоже была в гневе и винила себя за свой глупый испуг.

– Я не знала, что ты способен ревновать на пустом месте, – сказала она с горечью.

– Когда тобой интересуется мужчина, которого ты все время цитируешь, и я вижу, как зачарованно ты ему улыбаешься, – да, я ревную.

– Ты хочешь, чтобы я вообще ни на кого не смотрела?

– Не смотрела на него.

– Но почему все-таки? Потому что он обаятельный?

– Ага, значит, ты считаешь его обаятельным!..

В раздражении она отвернулась к окну и сделала вид, что увлечена пейзажем, но уже стемнело, и любоваться было нечем. На трассе М8, которая вела в Эдинбург, они больше не сказали друг другу ни слова, каждый остался при своем мнении. Час спустя, когда они въехали в пригород, Скотт первым нарушил молчание.

– Мне надо заглянуть на пять минут в разливочный цех… у меня там небольшая поломка. Я ненадолго.

Он припарковался, включил аварийные огни и вышел из машины прежде, чем Кейт успела ответить. Она смотрела, как он входит в ангар, не зная, что и думать. Они давно запланировали этот вечер вдали от Джиллеспи и семьи, предвкушая, что он станет их любовным свиданием, и было бы обидно теперь все испортить. Но неожиданная холодность Скотта показалась ей такой несправедливой, что она решила не делать первый шаг к примирению. Что могло стать причиной такой ревности? То, что Крейг взял ее руки в свои? Но это был простой жест сочувствия. Ощутила ли она особое удовольствие от этого контакта? Нет, только поддержку. Или все-таки…

Она вспомнила нежность во взгляде Крейга. У него были красивые зеленые глаза, обаятельная улыбка, проникновенный голос. Она любила говорить с ним о литературе – об этом она никогда не говорила со Скоттом. Кейт чувствовала себя с ним на равных, потому что они оба были учителями, и Крейг не знал ее тринадцатилетней девочкой в носочках и с косичками! Кокетничала ли она с ним, когда они вместе обедали в школьной столовой? Хотелось ли ей очаровать его, рассмешить? Была ли какая-нибудь двусмысленность в их отношениях? Конечно нет! Она была влюблена в Скотта, желала его, восхищалась им, наслаждалась супружеской жизнью. Зеленые глаза Крейга не могли соперничать с глазами Скотта неповторимого темно-синего цвета, и ничто не могло сравниться с его улыбкой, которую она обожала.