Пламенная кода - [80]

Тогда что же это?

– Вы заблуждаетесь сразу и во многом, mon docteur, – прозвучал из темноты смешливый, но в то же время излишне пересушенный голос. – Желаете по порядку?

Кратов сделал глубокий вдох и занялся своим метаболизмом всерьез, как давно уже не занимался. Никакой испарины, никаких адреналиновых фонтанов, и самое главное – ни даже малейшего намека на ретираду. Полный самоконтроль. Он на своей планете, у себя дома, и никто не может его здесь запугать.

– Для начала, я желал бы видеть того, с кем говорю, – сказал он слегка дрогнувшим голосом.

– Это так важно? Намерены идентифицировать мою ксенобиологическую природу? – Теперь над ним откровенно потешались. – Держу пари, вы потерпите фиаско. Впрочем…

Тьма в дальнем углу кельи сгустилась, выпятилась, обрела пугающее и одновременно потешное сходство с игрушечной пирамидкой для младенца Пантагрюэля. На мгновение возникли и вновь исчезли не то руки в просторных рукавах, не крылья. Верхушка пирамидки медленно поникла, словно бы под собственной тяжестью, нависла над против воли попятившимся Кратовым. Так же медленно вскрылась изнутри, вывернулась тремя лаково-черными лепестками, выпуская на свободу сравнительно небольшой, с человеческую голову, матово-белый бутон идеально-круглой формы. На обращенной к визитеру стороне бутона вдруг открылись два громадных синих глаза без зрачков, как если бы кто-то без особого старания нарисовал их на фарфоровой вазе лазоревой кистью и стало очевидно, что это и вправду та часть тела таинственного существа, которая у человека называется головой.

– Вы удовлетворены? – с легким сарказмом осведомилось существо. Звук исходил из едва различимой безгубой щели в основании бутона. – С интересом выслушаю ваши гипотезы.

– Мейал-Мун-Сиар, не так ли? – усмехнулся Кратов.

Существо слегка покачнулось, снова с неловкостью высвобождая конечности, которыми тут же произвело нечто вроде аплодисментов.

– А вы вполне оправдываете циркулирующие о вас слухи, – промолвило оно. – Я отводил вам три неудачных попытки, после которых намеревался выдать себя за какого-нибудь… хм… игатру.

– А я с готовностью поддержал бы вашу мистификацию, – кивнул Кратов. – Поскольку всего более беззащитен тот, кто опрометчиво полагает, будто имеет преимущество.

– Ну да, ну да… – бутон с нарисованным лицом совершал размеренные кивки в такт словам. – Так вот, о заблуждениях. Вы уже убедились, что я не Харон. Почему вы вообще рассчитывали встретить здесь Харона?

– Дези Вифстранд нуждалась в том же, в чем и я двадцать с лишним лет тому назад. И, судя по всему, она это получила. Как и я в свое время – от Харона. К которому привел меня добрый доктор Стеллан.

– Вам же сказали, что Харон умер. Почему вы не верите людям на слово?

– Людям верю. А в совпадения – не очень.

– Да, в таких случаях я люблю говорить: не бывает случайностей, бывают хорошо поставленные трюки… Что ж, из соображений преемственности… хотя в моем случае это звучит весьма двусмысленно… можете называть меня Хироном.

– Мое почтение, monsieur Хирон, – поклонился Кратов. – Должен ли я представиться?

– Вы будете смеяться, – сказал Хирон, – но я знаю на один ваш титул больше, нежели вы сами.

– Неужели?

– Разведывательное сообщество Черной Руки Эхайнора, сочтя, что настало время отнестись к вам серьезно, присвоило вам псевдоним «Дохрудесс», что означает…

– Зануда, – хмыкнул Кратов. – А еще точнее – вшивый интеллигентик, шляпу надел, очки нацепил… Похоже, они неверно интерпретировали мои личностные характеристики и не подозревают, каким весельчаком я могу быть.

– Все дело в вашей ноте гранд-адмиралу Вьюргахихху, – пояснил Хирон. – Таким языком ультиматумы не выдвигают. Нужно было хотя бы раз крепко выбранить адресата. Вы же бывший плоддер, должны уметь… Позвольте же, однако, развеять остальные ваши заблуждения.

– Вы читаете мысли?

– Вы озвучиваете свои мысли всем своим телом. Ну, и эмо-фон никто еще не отменял, а эмо-фоны мы читаем лучше вашего… Итак: я не принадлежу к сообществу тектонов, и, следовательно, «дыхание тектона», как вы догадались, здесь ни при чем. Наша раса, которую вам из экономии фонетических усилий позволительно именовать «мейалами», хотя самоназвание наше звучит иначе, но вряд ли его акустический эквивалент способен закрепиться в ваших мыслительных процессах… Так вот, мы, мейалы, обладаем врожденным подобием «чувства мира», которое так помогает тектонам ориентироваться в галактических процессах. Собственно, у нас тектоны и позаимствовали сей дар – разумеется, со всеми издержками. Здесь надо кое-что пояснить. Когда вы говорите, допустим, с ребенком, вы используете особые коммуникативные приемы, которые дают ему возможность вас понимать. В своем кругу вы общаетесь иначе, как равные среди равных. С окружающей техногенной средой или, допустим, с животными применяются другие сценарии взаимодействия и управления информационными потоками. Можете на досуге пересчитать собственные коммуникативные модальности. У обычного мейала их около двух сотен. И если для общения с вами я избрал, к примеру, модальность за номером один…

– Как с ребенком? – усмехнулся Кратов.