Пламень очистительный - [14]

— Эй, бездельник! Живо разузнай, откуда смердит как из полевого госпиталя в период оказания запоздалой помощи пехотной говядине, неделю как подорвавшейся на минах? Не забудь на обратном пути справься курсом акций «Фиш инкорпорейтид»! — Адмирал, разумеется, не стал вдаваться в мелкие подробности личного рыбного бизнеса. Зачем доводить до какого-то паршивого адъютантишки, что в акции вбухано — в придачу к предновогодним бонусам штабного персонала — его же двухгодовое жалование.

— Вы, адмирал, как будто из отсталой в развитии Обломхомы в штаб закатились! Это смрад из пищевого блока служебных кафетериев, где пытаются разморозить слизь, что ловкачи из «Фиш вонь инкорпрейтид» выдают за рыбное филе.

Ребята недовольны: ведь поначалу думали, что желе прописано исключительно подвешенным подопечным в качестве дополнительной пытки. Старались, скармливали добавочные порции. И точно, адмирал, допрашиваемые припоминали о сотрудничестве с жапанскими реваншистами и даже называли возможные адреса с запрятанными плазменными резаками для срезки винтов с субмарин. Но самим-то офицерам, стыдно сказать, приходится таскать догбургеры из дома. У семейных по этому поводу осложнения с недоедающими детьми и голодными собаками, а чем прикажете питаться холостякам? — Тяжко вздохнул адъютант. — Приходится покупать стряпню лотошников, что накладно и чрезвычайно рискованно.

Замер адъютант, прислушиваясь, в ожидании неприятностей, к неодобрительному бурчанию кишечника. Но напрасно опасался оконфузиться: конденсация запашков в кабинете была такова, что проделай он «все» по-тихому — адмирал ничегошеньки не учуял бы.

— Крепись, моряк, стойко сноси тяготы — за то тебе идет жалование… хм. А представляешь, каково сейчас «бойсам» в открытом океане, где за угол в догбургерную, чтоб отлынивать от служебных обязанностей, не сбегаешь: на судах не только в камбузах, в гальюнах повсеместная монополия «Фиш инкорпорейтид»!

Чего стоишь, бестолочь?! Живо узнать и доложить текущий курс акций!

— Уже исполнено! Курс подскочил на пятьсот пунктов и на целые полголовы опередил нефтяные да голубые фишки.

— Ух ты! Это получается: на почти целую, если стащить фуражку, твою тупую голову — отлично!

По поводу развеселых в финансовом, а стало быть, в сакраментальном для холуевриканца плане известий «хлопнул» адмирал бурбона по-простому, из прилипающего к пальцам стакана, даже безо льда, что, впрочем, отличает истого ценителя напитка от дилетантствующих выпивох.

Если попрет и дальше, то недолго до полного, но неокончательного выкупа хоттиджа в Пикчигане, а потом… почему бы ни податься в Голоиуд, подвизаться рядовым продюсером или баллотироваться в хренсмены — за взятки законодательно лоббировать мерзопакости, в самом-то деле? — Шлепнул адмирал в переизбытке чувств по массивному, но все ж жалостно скрипнувшему подлокотнику.

— Вот что, адъютант, звякни домой супруге, доложи: буду сегодня пораньше — пусть готовится…

— Опять? Нет, только не это! — Адъютанту припомнилась возвышенная, нежная, пухлая как булочка, изготовленная под догбургер, адмиралова женушка.

«За что ей, утонченному созданию, сносить от форменного скота произволы с низменными насилиями?» — пискнула противящаяся мыслишка.

— Что-о?! Почему не «это»?! А что же еще?!

— Вот! Вот оно, — судорожно засуетился адъютант, — вот донесение от внешней разведки. Возможны политические осложнения…

Адмирал пренебрежительно повертел в руках поданные бланки с тиснеными грифами «топсикрита».

— Ты за кого меня держишь, хлюпик с аксельбантом? Что, сам с бумажной мелочевкой разобраться не в состоянии? А ну, звони жене! И подать к подземному вылазу из штаба персональный бензомобиль, живо!

Шмякнули адъютантика по носу некоторые из бланков, долетевшие до побледневшего, точно мишень на стрельбище, лица.

Деваться некуда. Оставалось лишь признать, что дежурные обстрелы, бомбардировки, размахивание над головой у застывшей в ожидании более крупных неприятностей планеты ядерной дубиной — делишки и вправду пустячные. Привычная рутина даже напряжения скудного умишки не потребовала…

Казалось, наступила пора заслуженного отдыха. Пусть неумолчно, безудержно миссия всемирного миротворца вопиет по штабным закоулкам, призывая неусыпно печься о гегемонии ростовщиков над подогнанным под сквалыжные нужды миром — плевать. Но расслабиться не удалось по более насущным, близким к адъютантиковым лопаткам и прочим частям тела причинам. В Центральном объединенном холуевриканском штабе назрели действительно серьезные проблемы, для разрешения которых пришлось во внеочередной раз обработать фирменным нейродихлофосом обитателей теперь уже сорока шести спецкамер да прочие помещения, потому что от усиленного «рыбного» питания штабу, по утверждениям санитарной инспекции, угрожало распространение проникающей инфекции, а то и поголовный мор.

При дезинфекции никто особенно не пострадал, кроме заранее не предупрежденных, а потому потравленных кинцев-поваров, прислуги и уборщиков, да еще непривычный к химобработкам, подвешенный на шланго-датчиках капитан-адмирал переживал, терзался жутко. Все-то не давала покоя психоаналитичка с ляжками, все-то навязчиво всплывал в забитом транквилизаторами сознании призывно манящий образ. Дело, увы, не в чрезмерной влюбчивости, просто назойливо вспоминалось, как он, доверчивый остолоп, вызванный в штаб будто бы за повышением да наградами, опрометчиво не последовал дельному совету собаку на подобных «поощрениях» съевшей «вуменки»: закатиться сообща по подложным паспортам куда-нибудь под пальмы, прихватив корабельную кассу в придачу.