Письмо не по адресу - [23]

На двери не было даже ручки; в общем, я глубоко вдохнул, постучал в дверь и открыл её.

Ты когда-нибудь смотрела старые американские фильмы, в которых красивая женщина нанимает циничного, на всё готового детектива, чтобы тот отыскал убийцу её мужа? В конце выясняется, что она-то и убила мужа, так что детектив не получает ни копейки… Естественно, за время расследования он влюбляется в эту клиентку, а когда узнаёт правду, то не может смириться с ней и расстаётся с жизнью, трижды продырявив себе висок. У меня возникло чувство, будто я снимаюсь в подобном фильме… Непередаваемое ощущение! Cool!

Но когда дверь открылась, взору моему предстала картина, в которой не было ничего американского, ничего криминального. Честное слово, МАКС, такого я в жизни не видывал! Никакое это не детективное бюро, а самый настоящий склад. Вот тебе небольшой список того, что я увидел в первые несколько секунд моего пребывания в этом месте: детские ползунки, ящики с инструментами (эх, было дело…), бумажные носовые платки, обувь всех размеров, лапша, столовые приборы, мини-радио, кулинарные книги, постельное бельё, фруктовые консервы, кухонная утварь, растворимый кофе и так далее, и так далее. Преогромная куча хлама, разбросанного по полу, развешанного по стенам, распиханного по полкам, а посреди этого бедлама — одинокий письменный стол. За столом сидела дама. Она дружелюбно взглянула на меня из-за груды туалетной бумаги, бельевых прищепок и пакетиков с концентрированным супом.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает она самым обыкновенным голосом, как будто кавардак в комнате её ничуть не смущает.

— Скажите, это офис Кулхардта и Липински? — спрашиваю я в ответ.

— Разумеется. Именно так, как написано на двери. Кстати, герра Липински сейчас в офисе нет.

— Герра Липински? Постойте, разве он не собака?

На лице дамы появляется сочувственная улыбка.

— Только снаружи. Правда, после одного… несчастного случая он занимает меньший кабинет.

В нашем кафе я уже вдоволь насмотрелся на всяких «редких птиц». После истории с нашими красотками, фрау надутой и её морщинистой кудахчущей подружкой-несушкой, я был твёрдо уверен, что удивить меня уже нельзя ничем. Как выяснилось, я был не прав. Знаешь, разговаривая с этой дамой, я даже ущипнул себя левой рукой за правую, чтобы удостовериться, что всё это наяву и что я не попал в другое измерение. Измерение, где меня окружают одни только чокнутые, которые при этом абсолютно уверены, что они нормальные.

— Кто там, Мильфина? — доносится откуда-то голос Кулхардта.

— Мильфина. Интересное имя, — говорю я первое, что приходит в голову.

Мильфина вновь смотрит на меня с улыбкой:

— Так меня называет только Кулхардт.

— И как же называет вас герр Липински? — спрашиваю я, уверенный, что отколол совершенно уморительную шутку.

— Габи, — отвечает она, не моргнув и глазом. — Это моё настоящее имя. Мне самой оно нравится больше.

Я же говорю — другое измерение…

— С вами хочет поговорить один молодой человек! — кричит Мильфина в сторону коридора.

Открывается дверь, появляется Кулхардт. Без пальто, но в шляпе.

— Никакой это не молодой человек, Мильфина. Это Берри Блу. Ну что, малыш, рад тебя видеть. Признаться, я уже давно жду тебя… или твою подружку.

— Откуда вы знаете? Никакая она мне не подружка!

— Откуда я знаю? Ты же помнишь, я детектив. Вот и знаю.

«Пора перестать задавать ему вопросы», — проносится у меня в голове.

— Ну как провёл время в тюрьме? — спрашивает он.

— Не то чтобы очень весело, — отвечаю я. — Но, пожалуй, интересно.

— Проходи в кабинет, — предлагает Кулхардт. — Только смотри не наступи на пакетики с сухими сливками, от них всегда столько пыли. И не запнись о газонокосилку.

К счастью, кабинет Кулхардта отличался от «предбанника» (по крайней мере залежей хлама здесь не было). Приглядевшись внимательнее, я понял, что в помещении чего-то не хватает, но не мог решить, чего именно. И тут меня осенило: в кабинете не было ни шкафа для документов, ни картотеки, ни единого листочка бумаги. Пустой письменный стол посередине пустого кабинета.

Правда, стены были не совсем пустыми: на одной из них висели две большие фотографии. На первой фотографии был изображён Липински, а на второй… тоже Липински. То есть я хочу сказать, на первой Липински был в том виде, в котором его знаю я, а на второй — в том, как он выглядел до этого… несчастного случая (если я всё правильно понял). В человеческом, значит, виде. Вот блин-компот! Кажется, я и сам свихнулся от общения с таким количеством чокнутых. Но теперь мне по крайней мере стало ясно, почему Кулхардт считает, что Липински — это Липински. Его партнёр раньше выглядел точно так же, как и сейчас. Эти глаза! Настоящие собачьи глаза! С ума сойти. К тому же у него были волосы ниже плеч, свисавшие, как уши нынешнего Липински.

— Это Липински? — спрашиваю я, переводя взгляд с одной фотографии на другую.

— Это Липински. Сам видишь.

— Не желаете ли кофе? — слышу я голос Мильфины.

— Не желаем ли мы кофе? Я — да. Ты тоже?

— Я тоже? Нет, — отвечаю я.

— Жаль, — говорит Кулхардт. — У него срок годности заканчивается.

— У вас здесь что, магазин?