Письмо на желтую подводную лодку - [40]

— Теперь-то мы все видели. Как думаешь, что за ч…товщина такая?

Тарас угрюмо крутил баранку и не мог дать вразумительного ответа:

— Кто ж ее разберет, нечисть всякую? Может и ч…т, а может, и не было ничего…

II

Когда в скором времени покореженный автобус с одаренными челябинскими детьми и их учителями подъехал к бывшему Симоно-Кананитскому Ново-Афонскому монастырю, где теперь размещалась курортная турбаза «Псырцха», его в столь поздний час встречали не только директор турбазы — полная, представительная южная дама, но и взопревший майор милиции.

Вперед выступила директриса и, широко улыбаясь, с кавказским радушием приветствовала гостей:

— Дорогие дети и сопровождающие, добро пожаловать на древнюю абхазскую землю! Вы увидите красоты и достопримечательности изобильного черноморского побережья Кавказа. Прямо здесь, в Новом Афоне, вы посетите чудо природы, комплекс наших замечательных, единственных в мире пещер, тысячелетиями скрывавших свои тайны, но теперь предстающих во всем великолепии. Вы увидите древнее Анакопийское городище, полюбуетесь красотами субтропического парка, Иверской горой и творением рук человеческих — десятиметровым водопадом. К вашим услугам наша турбаза-пансионат, находящаяся в бывших монастырских кельях девятнадцатого века, где вы получите комфортный ночлег и здоровое трехразовое питание, а также краеведческий музей и уютные пляжи…

Усталые школьники еле стояли на ногах, однако не выслушать важную тетеньку было бы невежливо по отношение не только к ней самой, но и к законам гостеприимства. Тиллим, которого, конечно, тоже клонило в сон, запомнил, однако, сколько раз в приветственном слове были упомянуты памятники глубокой древности, и в том числе античный город Питиунт: вся эта будоражащая воображение старина входила в программу предлагаемых юным уральцам экскурсий. Эпические развалины и настоящие раскопки археологов были для Тиллима той самой древностью, какую он хотел бы увидеть в этих легендарных местах, но дама-директор все продолжала и продолжала говорить, что превращалось уже в явное, с трудом выносимое занудство. Неизвестно, сколько бы она еще приветствовала гостей, если бы не прямое вмешательство милиционера. Он просто и не слишком вежливо, на полуслове, оборвал говорливую землячку. Такое вмешательство могла оправдать только важность его дела.

— Слушайте, товарищ Живаниа, остановитесь, да? По-вашему, я сюда для пустяков пришел? Вы бы лучше гостей с дороги накормили, напоили и спать положили. Дети с ног валятся!

Козырнув, он тут же обратился к Людмиле Николаевне:

— Майор Чикоба! Уважаемая, вы или, может быть, кто-то из ваших учеников ничего странного поблизости не встречали? Может, на шоссе, а? У одного очень достойного человека в хозяйстве бык сбесился — сорвался с цепи и убежал! Вот ищем второй день. Он опасен, на людей кидаться может…

Но достаточно было одного внимательного профессионального взгляда на перепуганных гостей, чтобы блюститель порядка оценил оперативную обстановку — дальнейшие расспросы представлялись излишними. Картину происшествия довершил Тарас, с горестным воплем воздевший руки к громадной вмятине в боку его ненаглядной автоколесницы:

— Эт шо ж такое творится, товарищ милиционэр?! Неделя не прошла, как новенький «икарус» получил, нарадоваться не мог — машина зверь! — и на тебе… То ж импорт, то ж никакая страховка не покроет! Та там насчет крупного рогатого скота и не было ничего прописано… Теперь, выходит, ее за мои трудовые гроши ремонтировать?!

— Я попросил бы, гражданин… Еще разобраться надо, кто в кого въехал! — осадил бедного шофера турагентства милицейский чин и тут же поспешил утешить дорогих гостей: — Спокойствие, ребятки, только спокойствие: дело, как говорится, житейское, да? И ничего страшного: кого надо, уже вызвали, утром приедут и обезвре… В общем, обязательно поймают!

Ответом был долгожданный детский смех: забавный толстячок майор Чикоба очень напомнил восьмиклассникам мультяшного Карлсона. Так неожиданно удалось разрядить нервную атмосферу без всякого психолога. А последнее слово осталось все-таки за директрисой, считавшей своим долгом завершить приветствие мажорным пассажем-штампом:

— Я уверена, дорогие отдыхающие, что дни, проведенные на нашей замечательной турбазе, на земле солнечной Абхазии, оставят у вас только самые приятные воспоминания. Желаю вам светлых впечатлений, а также заряда здоровья и бодрости! Надеюсь, вы не раз еще посетите нашу добрую «Псырцху»! А теперь милости прошу — размещайтесь…

Гостям с Урала дали сутки на отдых с дороги и акклиматизацию, но уже на второй день у юных художников была пленэрная зарисовка в монастырском саду, давно уже ставшем совхозным. Сад спускался с горных склонов, от почти крепостных монастырских стен в неширокую долину к бурной речке Псырцхе (непривычное для русского уха и языка это «птичье» название так и осталось загадкой для ребят). Совсем не маленький по площади, по обилию и разнообразию плодов для детей из умеренной климатической зоны, он и вовсе был невиданным. Что там крошечные садики на пригородных дачных участках их родителей или тоже довольно скудные деревенские сады бабушек и дедушек, где большую часть вообще занимал унылый огород и в почете больше всего были пыльные картофельные гряды. Этот кавказский сад казался детям райским. Они, конечно, не верили в фантастические яблочные райские кущи, но здесь, в Новом Афоне, увидели настоящий земной рай, и, может быть, кто-то всерьез втайне задумался о небесном. Что там яблоки — тут они, напоенные теплом щедрого южного солнца, были на любой вкус и цвет — желто-золотые, малиново-алые, нежно-розовые, прихотливо разнобокие или однотонно зеленые, но зато как самая яркая майская травка. И такие огромные, такие налитые, что, казалось, вот-вот лопнут от переполнявшего их живительного сока. Под стать им были ароматнейшие, точно из одного сладкого сиропа, груши.