Письмо на желтую подводную лодку - [28]

— «Всемирна»?.. У нас дома тоже есть. Ты много из нее прочитал?

— Пока нет, но читаю понемногу, — сказал Тиллим тоном, не располагающим к общению.

Приковал Юлино внимание и большой фотоплакат с обложки альбома «Abbey Road»: четыре легендарных музыканта широко шагали через Аббатскую дорогу.

— Балдеж! Я тоже битлов люблю… — Она заглянула мальчику через плечо. — Что делаем? А-а… Физика! Нет, это не мое…

— Вообще-то, это химия, — равнодушно заметил мальчик.

— Без разницы. А задача по физике для меня беда и выглядит таким образом: «Летело два слона — один синий, другой налево. Сколько весит килограмм асфальта, если черепахе двадцать шесть лет»… А я думала, ты мучаешься над сложным личным выбором: заново или новая. Запомни: чем меньше ты паришься, тем ты счастливее!

Юля на цыпочках подошла к однокласснику, дотронулась до него пальцем, заглянула в глаза, не опуская своих длинных черных ресниц:

— А мне все говорят, что я умна и красива…

— Ну что ты все время из себя строишь? — с досадой сказал порозовевший Тиллим. — Ты же не такая…

Он отложил ненужный учебник химии в сторону и подошел к мольберту. На нем красовался яркий рисунок гуашью: ливерпульская четверка, словно пытаясь обнять весь мир, стояла на капитанском мостике желтой подводной лодки.

— Это ты какой-то не такой!!! А я — индивидуальность.

Незваная гостья артистичным жестом взяла кисточку и, обмакнув ее в травянисто-зеленую краску, бросила дерзкий мазок на самый центр лодки. По желтому фону расплылось пятно, формой похожее на лягушку.

— А помнишь, как мы с тобой дуэтом расписывали зимой стекла в трамвае?.. Я назвала тебя почемучкой, а ты, конечно, обиделся, да?

Мальчик спокойно отвел от мольберта Юлину руку, но Юля снова приблизилась к Тиллиму вплотную:

— Как говорил великий Леннон, время, потерянное с удовольствием, не считается потерянным… — Перейдя на шепот, она игриво добавила: — Как хорошо быть одному, но как хорошо, когда есть кто-то, кому можно рассказать, как хорошо быть одному. Верно?.. А ты мне нравишься… Ты вообще целоваться-то умеешь?

Тиллим стал красным, как вареный рак, и отшатнулся. Целоваться он действительно не умел, а с Григорович и не хотел, даже боялся.

— Ну что ты комплексуешь, — не отставала Юля, наступая на мальчика и жарко дыша ему прямо в лицо. — Не стесняйся, дурачок! Расскажи мне, какой ты на самом деле!

Она взяла руку Тиллима выше локтя и подтолкнула его в угол, к мягкому креслу. Застывший Тиллим, не отрываясь, глядел на Олино фото, стоявшее в книжном шкафу. Юля подошла к шкафу и, отодвинув стекло, повернула фотографию лицом к «Всемирной литературе».

— Ну ты даешь! Вообще обалдел — уставился на нее, как на икону. — Тонким пальчиком начинающей пианистки Юля небрежно указала в сторону фото. — Вот эта считает, что она лучше всех. А ведь лучше всех — я! Судьба подарила тебе меня, а такими подарками не разбрасываются. — Девочка повернулась так, чтобы видеть себя в большом старинном зеркале-трюмо. — Чем больше ты жертвуешь собой, тем меньше это ценится… — выдвинув стул на середину комнаты и усевшись нога на ногу, назидательно произнесла она. — Видишь теперь, что это за штучка? Сама оценки подделала, а на тебя свалила! От такой не жди ничего хорошего… Так ты теперь станешь дружить со мной?

— Нет! И никогда не говори неправду… А сейчас, пожалуйста, уходи, Юля, — твердо ответил Тиллим, подавив желание сказать что-нибудь грубое. — Я не хочу и не буду с тобой дружить! Неужели не понятно?

— Ну как знаешь… — растерявшись, недобро протянула девица, по-взрослому оправляя водолазку и медленно поднимаясь со стула. Она повернулась и напоследок вполголоса с вызовом сообщила: — Да за мной полшколы бегает! Все, упустил ты свое счастье, малыш, я была дана тебе Богом!

— Только вот не знаю, за какие грехи, — с грустной иронией вздохнул Тиллим.

— Если судьба свела тебя со мной, значит, точно пришло время платить за грехи. Не люблю людей, которые считают, что они лучше всех. — Напоследок Юля опять подошла к зеркалу. — Смотрю на себя… вроде ничё так… красивая… Подхожу ближе, присматриваюсь… Мама моя… БОГИНЯ! Венец человеческого творения!

— А я сейчас умру от восхищения… Уходи же! — Тиллим готов был вытолкать наглую девчонку за дверь, но та все не унималась, все больше обнажала свое подлинное «я», задерживаясь в чужом доме:

— Мне кажется, что вы больны не мной… Мне кажется, что вы больны душевно… Ты знаешь, Тильтиль, у меня нет вредных привычек, у меня есть привычка вредничать. Загадочная девушка загадит жизнь любому парню, а если не успеет, то придет догадливая — догадит!

«Тильтиль! Бабушку подслушала. Подумаешь, синяя птица!» — возмутился про себя мальчик.

После досадной размолвки прошла не одна неделя. К удивлению домашних и соседей по двору, Тиллим неожиданно увлекся бегом трусцой. Секрет был прост: Оля хоть и жила в доме напротив, но этот новый небоскреб был служебным, и от общего двора его отделяла невысокая металлическая ограда, а в подъезде сидела консьержка, которая всегда была в курсе, кого жильцы не желают видеть. В один из дней, когда мальчику было особенно одиноко и тоскливо, он собрался явиться к даме сердца для решительного разговора, но суровая тетка в строгом костюме отрезала: «Тебя пускать не велено!»