Письмо на желтую подводную лодку - [10]

Шрифт
Интервал

Уже закрыв дверь, Оля услышала, как что-то тяжелое ударилось о стену кабинета и со звоном разбилось. «Вдребезги», — испуганно подумала она.

Прямо из театра Оля пошла к Тиллиму Папалексиеву, с которым они давно дружили. Учителя удивлялись, что может быть общего у отличницы и хоть и безусловно одаренного, но разгильдяя, чей красный от замечаний дневник пестрел всеми возможными оценками, от колов до пятерок с плюсом, причем по всем предметам. Однако факт оставался фактом: девочка и мальчик были не разлей вода.

— Надо срочно действовать! — решительно заявила Оля с порога. — Нельзя, чтобы Иринванна разболелась из-за этой воображалы. Кстати, предкам не проболтайся, что я здесь: я занятие по флористике пропустила.

— Что ты предлагаешь? — Тиллим оторвался от карикатуры, которую рисовал на последней странице тетради по географии.

— Тиллим! Мне нужна твоя помощь, у меня есть идея! В общем, нельзя терять ни минуты. Сейчас садимся на электричку и едем в Чивакуш собирать цветы.

В пятом «А» все знали, что флористика, то, что касается растений, причем не только декоративных, домашних, но и самых скромных и неприметных, тех, что косят вместе с травой на корм скоту, — область знаний, в которой Оле Штукарь нет равных, наверное, во всех школах Челябинска. На городских ботанических олимпиадах она неоднократно получала первые призы и грамоты, а достойный букет могла составить чуть ли не из сорняков. И все-таки Тиллим засомневался, уточняюще спросил:

— Весна на улице. Какие в мае за городом цветы?

— Сам увидишь. Едем!

Оля не ошиблась: в лугах и полях рядом с челябинским аэропортом Чивакуш нашлось немало первоцветов. Вдвоем они собрали большой букет. В разнотравье попадались нежные соцветия фиалок, душистая медуница с лиловыми раструбами-граммофончиками соцветий. Уже желтели то тут, то там лютики, одуванчики и мать-и-мачеха, еще какая-то ветреница, вся в желтых звездочках (Тиллим раньше и слышать не слышал о таком цветке — у бабы Мани в деревне они не росли). А на опушке ближнего леса юным натуралистам попались наконец благоухающие, похожие на белые бубенчики в росистых, сочно-зеленых листиках, майские эльфы — ландыши.

— Вот красота! Правда? — Девочка застыла в нерешительности. — Они в Красную книгу занесены — рвать нельзя, а так бы хотелось…

— Можно! — тряхнул головой Тиллим. — По такому поводу можно нарушить закон — главное, доставить человеку радость в нужный час. Они будут душой букета.

Оля улыбнулась: оказывается, ее друг тоже понимает в красоте.

На обратном пути в электричке пассажиры без конца удивлялись, где это дети смогли собрать столько разных цветов:

— Молодцы, ребята! Тут зоркий глаз нужен, а на участке такого ни за что не вырастить. Вы, наверное, юннаты?

Оля с Тиллимом заговорщически молчали, на всякий случай пряча драгоценные ландыши в глубине букета.

На следующий день Тиллим, как и договаривались, пришел к Оле в гараж ее родителей. Машину те давно продали, а в пустующем помещении гаража девочка устроила себе флористическую мастерскую. Почти все свободное пространство в центре мастерской занимали две искусные композиции, составленные из цветов, раскрашенной соломки из вьетнамской циновки, сушеных морских звезд, а также цветных стеклышек, вероятно вытряхнутых из детского калейдоскопа. Мальчик невольно залюбовался произведением декоративного искусства. Необычным по технике выполнения и от этого очень модным произведением. Кроме того, они были совершенно одинаковые, эти букеты в корзинах, — до самого крохотного лепесточка. Во-первых, плетенные из расщепленного бамбука корзины-кашпо содержали практически всю майскую луговую флору среднего Урала, включить которую в композицию до сих пор не приходило в голову, наверное, ни одному местному флористу-профессионалу. Во-вторых, гармоничной составляющей этих букетов были ветки цветущей яблони и черемухи («Нарвала за гаражами!» — догадался Тиллим). И то и другое говорило о тонком вкусе, художественном чутье и вообще о творческих способностях Оли Штукарь.

— Ну ты и даешь! Японцам у тебя поучиться! — восхищенно глядя на свою музу, протянул Тиллим.

— Замечаешь разницу? — спросила Оля.

— Никакой разницы, абсолютно конгруэнтны, как треугольники в классе математики, — процитировал Тиллим любимую папину фразу, хотя понятия конгруэнтности еще не знал (геометрию пока не проходили).

— А теперь посмотри с другой стороны. Снова ничего не замечаешь? Надписи на поздравительных лентах! Видишь, на левой:

ОТ ЛУЧЕЗАРНОЙ КАТЕРИНЫ ЛЮБОВЬ И СЧАСТЬЕ В СВЕТЛОМ МИРЕ!

А на правой (читай внимательнее!):

ОТ ЛУЧЕЗАРНОЙ КАТЕРИНЫ ЛЮБОВЬ И СЧАСТЬЕ В СВЕТЛОМ — ИРЕ!

— Классно придумала, только я все равно ничего не понял, — признался озадаченный Тиллим.

— Соберись! Нужно, чтобы ты понял. Итак: мы с первой корзиной цветов дожидаемся у служебного входа в театр, когда Лучезарова после утренней разминки выйдет обедать. Ты ее заговариваешь, вручаешь цветы, а я быстро вас фотографирую. Только учти (это главное!): когда будешь держать корзину, в слове «МИР» закрой рукой букву «М». Понимаешь, что получится? ИРЕ! Потом мы берем вторую корзину, едем в больницу и вручаем Иринванне вместе с фото, где Лучезарова держит букет. Иринванна подумает, что бывшая любимая ученица лично поздравляет ее с юбилеем, и быстрее поправится. Ну как, теперь понятно?


Еще от автора Владимир Григорьевич Корнев
Нео-Буратино

Роман-мистерия самобытного прозаика Владимира Корнева «О чем молчат французы…» (3-е изд., 1995) и святочная быль «Нео-Буратино» (2000), образующие лиро-эпическую дилогию, впервые выходят под одной обложкой. Действие в книге разворачивается в полном контрастов, переживающем «лихие 90-е» Петербурге, а также в охваченной очистительным пожаром 1812 года и гламурной, ослепляющей неоновой свистопляской миллениума Москве. Молодые герои произведений — заложники круговерти «нечеловеческой» любви и человеческой подлости — в творческом поиске обретают и утверждают самих себя.


Последний иерофант. Роман начала века о его конце

«Душу — Богу, жизнь — Государю, сердце — Даме, честь — никому», — этот старинный аристократический девиз в основе захватывающего повествования в детективном жанре.Главный герой, дворянин-правовед, преодолевает на своем пути мистические искушения века модерна, кровавые оккультные ритуалы, метаморфозы тела и души. Балансируя на грани Добра и Зла в обезумевшем столичном обществе, он вырывается из трагического жизненного тупика к Божественному Свету единственной, вечной Любви.


Датский король

Новый роман петербургского прозаика Владимира Корнева, знакомого читателю по мистическому триллеру «Модерн». Действие разворачивается накануне Первой мировой войны. Главные герои — знаменитая балерина и начинающий художник — проходят через ряд ужасных, роковых испытаний в своем противостоянии силам мирового зла.В водовороте страстей и полуфантастических событий накануне Первой мировой войны и кровавой российской смуты переплетаются судьбы прима-балерины Российского Императорского балета и начинающего художника.


Рекомендуем почитать
Серая Шейка. Сказки и рассказы для детей

Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852–1912) – русский прозаик и драматург, автор повестей, рассказов и сказок для детей. В книгу вошли сказки и рассказы, написанные в разные годы жизни писателя. С детских лет писатель горячо полюбил родную уральскую природу и в своих произведениях описывал её красоту и величие. Природа в его произведениях оживает и становится непосредственной участницей повествования: «Серая Шейка», «Лесная сказка», «Старый воробей». Цикл «Алёнушкины сказки» писатель посвятил своей дочери Елене.


Иринкины сказки

Для дошкольного возраста.


Грозовыми тропами

В издание вошли сценарии к кинофильмам «Мандат», «Армия «Трясогузки», «Белый флюгер», «Красные пчёлы», а также иллюстрации — кадры из картин.


Шумный брат

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Цветы на пепелище

В книгу вошли две повести известного современного македонского писателя: «Белый цыганенок» и «Первое письмо», посвященные детям, которые в трудных условиях послевоенной Югославии стремились получить образование, покончить с безграмотностью и нищетой, преследовавшей их отцов и дедов.


Синие горы

Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.