Письмо на небеса - [34]

Мы поиграли на улице с маленьким племянником Нёнга, то и дело вытирая выступающие на глазах слезы. Нёнг был очень мил, поднимал племянника и кружил его, изображая самолет. Он смеялся над нашими «перечными» слезами и называл нас gueras, что в переводе с испанского означает: белые девушки. Что очень забавно и довольно бессмысленно, так как сам он – вьетнамец, а Натали – мексиканка.

Потом Нёнг возил нас в магазин за замороженными газированными напитками и сигаретами. Вне дома он стал вести себя с Ханной по-другому: дал волю рукам, называл ее «деткой», совал руку в задний карман ее джинсов, на что Натали только закатывала глаза. Вернувшись, мы уселись у дома Нёнга. Все, кроме меня, курили (мне так и не понравился вкус сигарет; я думала, что со временем привыкну, но не смогла). Мы пили замороженные напитки и смеялись над нашими посиневшими губами и выстукивающими дробь зубами. Когда стемнело, Нёнг сказал, что хочет побыть с Ханной наедине. Они пошли в дом, а мы с Натали остались ждать Ханну на ступеньках.

Я не отрывала взгляда от луны. Она была такой яркой! Еще не полной, но стремившейся к тому. Словно мечтавшей стать круглой, красивой, идеальной. В голову пришли мысли о тех ночах, когда Мэй уходила гулять с Полом, и я заволновалась о Ханне. Притихшая Натали строила домик из веток и курила сигареты одну за другой. Мне казалось, что выходившие из моего рта слова медленно падают на землю.

Истощив их запас, я тихо спросила:

– Ты любишь ее, да?

Кивнув, Натали заплакала. Горько заплакала.

– Понимаешь, бывает так, что ты очень хорошо знаешь кого-то, – сказала она. – Знаешь его лучше всех в этом мире, потому что видел истинное его лицо. Ты тянешься к нему, а он внезапно просто… исчезает. Ты думала, что ваше место – рядом друг с другом. Думала, что этот человек – твой. А это не так. Ты хочешь защитить его, но не можешь.

Я ответила, что прекрасно понимаю ее. В это время из дома выбежала Ханна. Она громко и странновато смеялась, словно пытаясь прикрыть своим смехом рыдания. Затем она увидела лицо Натали.

– Прости, прости, – все повторяла она, поглаживая ее по волосам. – Это было ужасно. Отвратительно. Все, о чем я могла думать в тот момент – о тебе.

Я отвернулась, снова устремив взгляд к луне – больше смотреть было не на что.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Ривер Феникс,

Я прочитала, что когда вы были маленьким, до того, как стали знаменитостью, ваша семья часто переезжала с места на место. Сначала вы жили в разных общинах, а потом вступили в религиозную секту «Дети бога». Вы были миссионерами и путешествовали по Техасу, Мексике, Пуэрто-Рико и Венесуэле. Секта присвоила вашему отцу звание «Архиепископа Венесуэлы и Карибов», но не давала ни цента на жизнь, поэтому вы с вашей сестрой Рэйн[47] пели на улицах, зарабатывая мелочь на еду. Вас собиралось послушать множество народу.

Ваша семья ушла из секты, когда родители узнали о том, что ее духовный лидер наставляет женщин «подцеплять флиртом» мужчин, иначе говоря – привлекать богатых приверженцев через постель.

Уехав из Венесуэлы, вы вернулись во Флориду на торговом судне, везущем игрушки компании Tonka. Судовая команда обнаружила вашу семью, но хорошо отнеслась к вам и даже подарила бракованные игрушки.

Уйдя из секты, ваши родители сменили фамилию «Боттом» на «Феникс» – назвавшись так в честь мифической птицы, возрождающейся из пепла. Затем вся семья переехала в Голливуд, чтобы вы с Рэйн имели возможность стать звездами. Вам было девять лет. Вы любили петь и решили, что еще хотите играть в кино.

Сначала вам было очень тяжело. У семьи не было денег и каждые несколько месяцев вас выкидывали из квартир, где вы жили, а вы с сестрой продолжали петь на улице. Но потом ваша мама устроилась секретарем в Эн-Би-Си в отдел по подбору актеров, и один из самых известных агентов по поиску талантов стал пристраивать на телевидение вас, Рэйн, и еще двух ваших сестер и брата. Вскоре вы начали сниматься в рекламе, а затем и получать большие роли.

Вы обладали талантом полностью раствориться во внутреннем мире любого вашего героя, стать им самим. Вы были гениальны и использовали это. Нашли свое очарование и волшебство.

Вы с братом и сестрами всегда поддерживали друг друга. Вы так сильно любили семью, что считали свое детство счастливым временем. Но меня мучает вопрос: не случилось ли с вами, маленьким, что-то такое, о чем вы не можете никому рассказать? Говорят, в той секте происходило много плохого, и ее духовный лидер разрешал совершать сексуальные действия с детьми. Читая об этом, я страшно злюсь. И опять же мучаюсь: не причинил ли вам кто-либо боль? В одном из интервью вы признались, что потеряли невинность в возрасте четырех лет. Правда потом сказали, что это была шутка. Так что я не знаю, что и думать. Может быть, в вашей жизни было время, когда вам нужен был человек, способный вас защитить, но его не оказалось рядом?

Я пишу вам сейчас об этом, потому что у меня тоже есть кое-что, о чем я не могу говорить. Кое-что, что, как мне кажется, вы могли бы понять. Я пытаюсь избавиться от мыслей об этом, выкинуть их из головы, но они возвращаются. Я переживаю, потому что влюбляюсь в Ская, но боюсь, что однажды он узнает обо всем и оставит меня.