Письмо из прошлого - [22]

— Менее чем через год запустят Большой адронный коллайдер, — говорю ему я. — И возможно, всего лишь возможно, обнаружат частицу Бога и даже раскроют секреты темной материи. Все эти идеи, которые когда-то казались лишь выдумкой, могут стать реальностью. Невероятные открытия происходят все время. Единственное, что по-настоящему невозможно, — это то, что никто не может себе представить.

Брайан вздыхает, и в этом вздохе отчетливо слышны нервозность и недовольство. Он беспокоится обо мне — достаточно сильно, чтобы разозлиться, и это меня очень трогает. То, что мы с ним по-прежнему друзья.

— Ты что, цитируешь Эйнштейна? — спрашивает он. — Луна, это не смешно! Это не ты. Я говорю с человеком, который отказывается увидеть факты и реальность того, что происходит. Пожалуйста, обратись за помощью, я найду телефоны и передам их тебе. Ты никогда не позволяла мне заботиться о тебе, когда мы были вместе, так позволь мне сделать это сейчас.

— Спасибо, ты очень хороший друг. Спасибо за помощь. Я докопаюсь до сути, обещаю.

— Хорошо. — В голосе Брайана слышно сомнение. — Что бы это ни было, поняв, с чем столкнулась, ты сможешь встретиться с этим лицом к лицу и дать отпор. Главное — узнать.

Я подхожу к окну и вижу, как ночной мрак уже потихоньку уступает первым лучам очередного знойного летнего дня. Я должна быть напугана, должна бояться за свое здоровье, рассудок и жизнь, но не боюсь. Вместо этого, по мере того как солнце прожигает себе путь в небесах, я наполняюсь любопытством, не менее горячим и настойчивым.

Брайан прав в одном — я ученый. Я должна узнать правду, какой бы она ни была. Я должна узнать, что произошло с моей матерью, что такого она сделала, после чего так никогда и не смогла оправиться. Ведь самые потрясающие открытия, когда-либо совершенные человечеством, случились только потому, что кто-то осмелился поверить в невозможное.

Глава 12

Всем движет долгое, неизмеримое биение времени. Все тайное становится явным. Ничто из того, что однажды стало известно, не может стать неизвестным.

Софокл

8 июля

— Ты уверена, что это офис адвоката? — спрашивает Горошинка.

Мы стоим перед странным зданием с магазином на первом этаже. Мы уже несколько дней нормально не спали. К тому моменту, как Горошинка наконец выбралась из своей комнаты, у меня было чувство, что я провела на ногах уже целый день, хотя сейчас всего девять часов утра. Я ждала, пока она проснется, сидя на краю разобранного дивана, и пыталась понять, как сказать ей, что у меня, возможно, опухоль мозга. Но прежде чем я скажу ей об этом, хочу проверить теорию о том, что я, быть может, могу путешествовать во времени.

В ту минуту, когда она наконец появилась — в гигантской футболке, в облаке растрепанных волос и с голыми ногами, покрытыми синяками, которые так легко зарабатывала, — я передумала. Каждый научный эксперимент нужно контролировать. Так, чтобы на него не влияли внешние факторы. Я не могу сказать Горошинке о том, что со мной происходит, мне нужно ей это показать. Она сможет за мной проследить.

— Что? — Она взглянула на меня поверх своих солнцезащитных очков.

— Что «что»? — Я пожимаю плечами.

— Ты смотришь на меня так, словно это я шаталась не пойми где всю ночь, не возвращалась несколько часов, а потом ворвалась в твою комнату и несла какой-то бред про медальон. Вообще-то, это не так. Это все вы, мадам. Ты вообще в порядке? Ты как будто немного… не здесь. Я понимаю, что бóльшую часть времени болтаю о себе, но ты знаешь, что можешь поговорить со мной, если тебе плохо из-за мамы или того, что она нам сказала. Или если ты подумываешь купить крэк. Я знаю самые лучшие точки!

— Все гораздо скучнее, — говорю я. — Просто нехватка сна, к тому же мы здесь, и это эмоционально выматывает. Все это немного сводит меня с ума, но да, это именно тот адвокат, который занимается продажей собственности.

— Серьезно? Потому что, честно говоря, я волнуюсь за нашу безопасность.

— На табличке его имя, — говорю я, указывая на выкрашенную от руки, обшарпанную вывеску. — «УОТКИНС ДЖИЛЛЕСПИ, АДВОКАТ».

— А тебя не пугает, что это место выглядит как бывшая лавка старьевщика? — замечает Горошинка, и она в чем-то права. Витрина за грязными стеклами выкрашена в черный цвет. Ее покрывает толстый слой пыли, возле самого стекла валяется гигантский мертвый паук.

— Что ж, именно он — адвокат, которому поручили продажу собственности. Я думаю, его выбрала тетушка Стефани. Если мы хотим, чтобы сделка состоялась, выхода нет, нужно войти.

Внутри магазин пыльный и пустой, если не считать женщины за хлипким столом, перед очень старым на вид компьютером. Она сосредоточенно печатает, ее губы плотно сжаты.

— Собираетесь стоять там весь день? — наконец спрашивает женщина. — Или, может, скажете, зачем пришли?

Она приподнимает идеально очерченную бровь, глядя на нас поверх монитора.

— Ой, простите, — говорю я, — я подумала, вы заняты… У нас встреча с мистером Джиллеспи.

— Вы — Сенклеры, — уточняет она, — пришли насчет продажи собственности, которой владеете совместно со Стефани Колсон, в девичестве Люпо.

— Это мы! Та-дам! — Горошинка взмахивает руками, как джаз-музыкант, и я удивленно смотрю на нее. Она пожимает плечами. — Просто хочу немного разрядить обстановку.