Письма - [42]

К. еще старше меня, у нее тоже был любовный опыт; но именно по этой причине я еще

больше люблю ее. Ей ведомо многое, но и мне тоже. Если она хочет жить только былой

любовью и отказывается от новой, это ее дело; если она держится за нее и продолжает избегать

меня, я не могу из-за этого подавлять в себе энергию и жизненную силу.

Нет, не могу и не хочу. Я люблю К., но не застыну и не расслабну из-за нее. Ведь

стимул, искра огня, которая нам нужна, – это любовь и не обязательно любовь духовная.

Эта женщина не обманула меня. Ах, как неправ тот, кто смотрит на всех таких женщин,

как на обманщиц! Как поверхностны подобные суждения! Эта женщина была добра ко мне,

очень добра и очень нежна, а как – я не скажу брату моему Тео, ибо подозреваю, что брат мой

Тео и сам имеет на этот счет кое-какой опыт. Tant mieux pour lui. 1 Много ли мы вместе

потратили? Нет, у меня ведь было мало денег, и я сказал ей: «Послушай, нам с тобой не надо

напиваться, чтобы почувствовать что-нибудь друг к другу; положи-ка лучше в карман то, что я

могу тебе уделить». Как мне хотелось иметь возможность уделить ей побольше – она стоила

того!

1 Тем лучше для него (франц.).

Мы с ней наговорились обо всем – о ее жизни, горестях, нищете, здоровье, и беседа у

меня с ней получилась интереснее, чем, например, с моим высокоученым кузеном-профессором.

Я рассказываю тебе все это в надежде, что ты поймешь, что я не намерен быть

сентиментальным до глупости, хотя сентиментальность мне и не чужда, что я хочу сохранить

некоторую энергию, душевную ясность и телесное здоровье, чтобы не потерять способность

работать, что и ради любви к К. я не впаду в меланхолию, не брошу работу и не опущусь.

Священники называют нас грешниками, зачатыми и рожденными в грехе. Что за несусветная

чушь! Разве любить и нуждаться в любви грех? Разве грех не уметь жить без любви? А вот

жизнь без любви я считаю греховным и безнравственным состоянием.

Я сожалею лишь об одном – о времени, когда мистические и теологические бредни

вынуждали меня вести слишком замкнутую жизнь. Постепенно моя точка зрения изменилась.

Когда ты просыпаешься утром и знаешь, что ты не один, и видишь в утреннем полумраке рядом

с собой другое существо, мир кажется тебе куда более приветливым – гораздо более

приветливым, чем назидательные книги и выбеленные известью церковные стены, которые так

милы священникам.

Живет она в скромной, простой комнатке: простые обои на стенах придают помещению

спокойный, серый, но в то же время теплый, как в картине Шардена, тон; дощатый пол застелен

дорожкой и куском старого красного ковра; в комнате обыкновенная кухонная плита, комод и

широкая простая кровать; короче говоря, это настоящее жилище работницы. На следующий

день ей предстояла стирка. Она хорошая, добрая и понравилась бы мне в черной юбке и темно-

синем корсаже не меньше, чем понравилась сейчас в своем не то коричневом, не то красновато-

сером платье. Она уже не молода: возможно, она ровесница К.; у нее был ребенок; словом, у нее

есть жизненный опыт, и молодость ее ушла. Ушла ли? – «il n'y a point de vieille femme». 1

Она сильна, здорова и вместе с тем не груба и не вульгарна. Всегда ли те, кто так сильно

боится банальности, способны заметить то, что по-настоящему не банально. Боше мой, люди

так часто ищут высокое под облаками или на дне морском, а оно, оказывается, рядом с нами;

даже я сам иногда поступал так.

l «Женщина не бывает старой» (франц.).

Я рад тому, что сделал, ибо считаю, что ничто на свете не должно мешать мне работать

и лишать меня бодрости. Когда я думаю о К., я все еще повторяю: «Она и никакая другая»; но к

женщинам, осужденным и проклятым попами, душа у меня лежит не со вчерашнего дня – моя

симпатия к ним даже старше, чем моя любовь к К. Часто, когда я бродил по улицам, одинокий,

заброшенный, полубольной, без гроша в кармане, я смотрел им вслед, завидуя мужчинам,

которые могут пойти с ними, и испытывая такое чувство, словно эти несчастные девушки –

мои сестры по положению и жизненному опыту. Как видишь, чувство это у меня – старое и

глубоко укоренившееся. Еще мальчиком я нередко с бесконечной симпатией и уважением

вглядывался в каждое полупоблекшее женское лицо, на котором было, так сказать, написано:

«Жизнь действительно не баловала меня».

Моя любовь к К. – нечто совершенно новое и совершенно иное. Сама того не сознавая,

она сейчас вроде как в тюрьме. Она тоже бедна и не может делать того, что хочет, и, понимаешь

ли, пребывает в состоянии своеобразной покорности судьбе; мне думается, что иезуитство

пасторов и ханжествующих дам действует на нее гораздо сильнее, чем на меня, которого оно

больше не обманет, потому что я увидел его изнанку; она же верит во все это и не вынесет, если

все ее мировоззрение, основанное на идее греха, боге и самоотречении окажется лишенным

смысла.

И боюсь, она никогда не поймет, что бог, быть может, по-настоящему начинается тогда,

когда мы произносим слова, которыми заканчивает у Мультатули свою молитву неверующий:

«О господи, бога нет!» Этот пасторский бог для меня мертв. Но делает ли это меня атеистом?

Священники считают меня таковым – пусть. Но я люблю, а как бы я мог испытывать любовь,