Письма только для своих - [11]

Не успела она ничего предпринять, как из глаз у нее полетели искры, она стала топать ногами и страшно рычать:

— Злая! Я злая!

Поблизости никого не было, а саламандра и ласка, которые как раз направлялись к ней в гости, услышали рычание и неожиданно вспомнили, что у них дома остались несделанными срочные дела.

Ярость жабы была огромной и впечатляющей. «Мне кажется, я никогда еще не была такой злой», — подумала она, размахивая лапами и пробивая в земле дыры.

Ей было очень обидно, что никто этого не видел.

Своими ужасными пальцами она написала зверям письмо:

Звери!

Я сейчас злая… вы должны это увидеть!

Если вы придете сюда, то сможете пятиться, бледнеть, замирать от ужаса… да что угодно!

Я невероятно злая! Приходите скорее!

Жаба

Письмо раздулось, раскалилось, как огненный шар, поднялось вверх и с шипением упало в реку.

Там его прочитала щука.

«Эта жаба…» — щука покачала головой. Потом зубами разорвала письмо и отпустила дымящиеся обрывки плыть по реке.

Только под вечер жаба стала злиться немного меньше, перестала раздуваться и могла уже дотронуться до собственного лба и не обжечь при этом пальцы.

Она почесала в затылке и написала новое письмо:

Звери!

Теперь уже можете не приходить.

Вы опять не увидели моей ярости.

Что же вы за звери такие?

Вы ведь даже не знаете, что такое злость, настоящая злость, ужасная злость.

А это очень страшно.

Но я, к сожалению, уже не могу из-за этого сердиться.

Могу только расстроиться.

Вот такая я теперь.

Грустная жаба

Расстроенная, усталая и одинокая, но совсем не злая, жаба отправилась спать в лютиках на берегу реки. Ей снились: сладкая злость; огненная злость; дымящаяся ярость; ярость, которая медленно просачивается сквозь пальцы; заплесневелая ярость; бледная ярость и еще много разных злостей и яростей. О некоторых из них она даже никогда не слышала.

Деревья!

Со всех вас я уже падал. А с некоторых даже по десять раз. Я уже весь синий и постепенно превращаюсь в одну большую шишку. Если кто-то скажет мне: «Здравствуй, синяя шишка с ушами и хоботом!» — то я оглянусь и кивну. Если еще смогу кивать.

Вы тоже уже отчаялись?

Кстати, может быть, вам стоит как-нибудь упасть с меня? Это было бы справедливо.

Слон

Письмо слона полетело ко всем деревьям в лесу и к тем, что росли не в лесу, даже к замерзшей полярной иве и сухому пробочному дереву на краю пустыни, с которого слон упал однажды, когда путешествовал.

Деревья зашелестели и стали гнуться друг к другу, насколько у них это получалось.

В тот вечер они исполнили желание слона. Одно за другим они карабкались к нему на спину и падали, как только добирались до головы, со страшным шумом и треском, ломали ветки и лежали на земле, засыпанные собственными листьями.

Это был необычный вечер. На празднике у жука торт вдруг съел медведя, а потом сладко и ароматно завалился на спину. А чуть поодаль водопад в лунном свете проплыл мимо лосося против течения, а под розовым кустом домик осторожно заполз в улитку. Лес бросил тень на луну, а на макушке бука кровать улеглась на белку, нахмурила одеяло и заснула. А тем временем деревья все падали со слона.

Только на следующее утро все стало как обычно.

Не успело взойти солнце, как слон уже встал под дубом и стал смотреть наверх. Дуб как раз успел расправить ветки и протягивал их во все стороны.

— У меня получится, — бормотал слон. — Тонкие веточки. Прутики…

Он потрогал затылок. Последняя шишка только-только прошла, и затылок опять стал гладким и ровным. Он покорно пожал плечами и стал карабкаться.

Где-то у самого речного дна щука спросила у карпа:

— Хочешь, я напишу тебе письмо?

— Давай, — согласился карп.

— А что мне написать? — поинтересовалась щука.

— Ну… — задумался карп. — Начни с «Дорогой карп».

Щука написала:

Дорогой карп!

— А дальше? — спросила она.

— Ах, — сказал карп. — Этого уже достаточно.

— Достаточно? — удивилась щука. — Да это же пустое место!

— Пустое место? — возмутился карп, и плавники у него покраснели. — «Дорогой карп» — это пустое место?

— Да, — подтвердила щука.

— Дай сюда письмо, — завопил карп и вырвал письмо из плавников щуки.

— Это пустое место! — визжала щука, и наверх поднимались клокочущие воздушные пузырьки.

Карп забрал письмо с собой и уплыл в камыши у изгиба реки. В глубине, между двумя камышинами, он перечитывал его и довольно кивал.

Чуть позже мимо проплыла обиженная щука и услышала карпа. Каждый раз, дочитав до конца, он начинал заново, с «Дорогой».

— А ответ я получу? — спросила щука.

— Я должен подумать, — сказал карп, не отрывая взгляда от письма и бормоча: — В этом письме есть большое зерно правды. Я уверен.

— Подумать, подумать… — проворчала щука. — Ты же можешь просто написать «Дорогая щука»?

— Вполне возможно, — сказал карп. — Но это гораздо сложнее, чем тебе кажется, щука.

Он быстро поплыл прочь и скоро скрылся из вида.

Мрачная щука опустилась на дно реки и стала думать о темноте и одиночестве. Время от времени она в сердцах желала карпу провалиться в воздух. Размышляя об этом, она написала плавником на песке:

Дорогая щука!

Ты — самая лучшая щука.

Все звери

«Вот это настоящее письмо», — подумала она, удивившись. Она перечитала его и позабыла про карпа, который все еще не мог оторваться от своего письма в камышах у изгиба реки.