Письма об Индии - [17]

Я перешел на другой двор, где целый строй солдат отдал мне честь. На третьем дворе были также солдаты, стояла целая толпа народа, играла музыка, а посреди тянулась маститая индийская колоннада, в глубине которой на троне из слоновой кости, под пурпуровой сенью, в парчовом одеянии сидел сам раджа. На его груди и на чалме странного, невиданного доселе мною покроя сияли крупные драгоценные камни, и, между прочим, огромный изумруд, который свешивался с чалмы к переносью раджи и блестел, как третий глаз. Подле раджи стоял его пасынок, молодой человек, одетый почти так же, как раджа. Множество служителей стояли за троном, веяли золочеными опахалами и отгоняли павлиньими перьями комаров. На ступенях трона курились благовония, и герольд прославлял громким голосом величие, могущество и добродетели своего повелителя, его красоту, мужество, силу и т. п. Словом, все соединилось, чтобы придать торжественность этому приему, который напоминал и театральные подмостки, и седую древность, и ребяческую забаву.

Раджа, довольно тучный, тридцатилетний малый, с радушным видом пошел мне навстречу, поцеловал меня, взял меня под руку, пасынка под другую, уместил меня на седалище подле трона и воссел сам. По обеим сторонам трона были повешены лук, колчан, полный стрел, литых из золота, и украшенная драгоценными Камнями сабля. Выражение лица раджи приветливое и приятное. Он говорит по-английски. Я спросил его о здоровье и поблагодарил за честь, мне оказанную. Он отвечал, что сегодня же надеется отплатить мне посещением. После этого между нами начался занимательный и глубокомысленный разговор о нашем взаимном здоровье, об удовольствии видеть друг друга и о жаркой погоде. Истощивши эти три источника переговоров, я попросил дозволения удалиться; тогда раджа осыпал меня с ног до головы цветами, окропил розовой водой и помазал каким-то сильно пахучим черным маслом. Затем я отправился домой дожидаться посещения раджи. Во время аудиенции герольд провозглашал титулы и достоинства повелителя.

В 5 часов вечера приехал ко мне раджа, с большой пышностью. Он был в паланкине; впереди шли 7 слонов, из которых 2 были огромного роста, покрыты тигровыми шкурами, с башенками на спине; 4 — средней величины и один маленький; за ними выступали 2 верблюда. Раджу сопровождало конное и пешее войско. Всадники, по большей части старики, были в парчовых одеждах и сидели вместо седел на чепраках, к которым с 4 концов были привешены хвосты тибетских коров[40].

Раджа Шиваджи — это его имя — и его пасынок были в серебряных парчовых одеяниях. Я отдал радже те же почести, какие он оказал мне, то есть поцеловал его в оба плеча, и, взявши под руку, провел от паланкина до софы. При конце посещения я подал ему и каждому из его свиты по огромной вязи пахучих цветов, облил их руки маслом и розовой водой, на руки надел цветные запястья, на шеи цветные ожерелья и в руки дал по пучку цветов. Раджа, большой любитель этих церемоний, помогал мне все время с великим удовольствием и благосклонно улыбался, видя мою неловкость. На другой день он прислал мне своего живописца, снять с меня портрет, обещая мне подарить взамен свое изображение. Целый день я должен был сидеть перед живописцем; впрочем, мне это было нетрудно, потому что в тот день мною овладела какая-то лень, да и жара на дворе была нестерпимая. Желая мне польстить, живописец нарисовал меня с большим брюхом; но так как для окончания своей работы он непременно требовал от меня пряди моих волос, а я не соглашался на его требование, то портрет остался незаконченным.

Я остановился в доме английского резидента, находящемся более чем на пушечный выстрел от города. Кстати о пушке: в Танджоре есть пушка изумительной величины, но она валяется за неимением лафета, лежит на песке. В то время как с меня снимали портрет, сюда прибыли слоны, посланные раджей за месячною податью, которую ему платит индийская Компания. Их нагрузили мешками с золотом и серебром.

Оканчивая это письмо, я должен сказать, что в настоящее время я нахожусь во владениях другого раджи, более независимого, раджи Пудукотского [Пудукоттая], у которого есть и своя маленькая земля, и свой город. Он еще мальчик; я его увижу нынче вечером. А в ожидании я помещен в отдельном, очень красивом и удобном домике, построенном нарочно для европейцев, желающих видеть раджу. Fa ип caldo ztravagante («жара нестерпимая»). Я заметил, что в этих странах в комнате постоянно бывает около 90° по Фаренгейту, несмотря на шторы, постоянно смачиваемые для освежения воздуха.

[Ему же]

Пуду кота [Пудукоттай], 27 июля 1841

Я был представлен маленькому радже; он очень мил. Он был одет так, как на наших европейских театрах представляют турок и особенно багдадских халифов. Вообще я был очень изумлен, увидев в Индии, что большая часть театральных и маскарадных нарядов, которые в Европе называют турецкими и которые я считал выдуманными, на самом деле происходят из этой отдаленной страны. Радже 11 лет, но он очень хорошо говорит по-английски, так же как и его бедный брат — кривой, десятилетний ребенок. Каждый из них держал в руке по золотой сабле; на радже были превосходные изумрудные и жемчужные украшения. Тут же были выровнены в ряд 8 слонов с серебряными и золотыми или вызолоченными седалищами весьма странного вида. Были и лошади, очень хорошие и богато убранные, с перьями на голове.