Письма об Индии - [13]

Приближаясь к серым стенам храма, я заметил стоявшего на дороге слона и несколько далее — другого. Они двинулись нам навстречу в сопровождении толпы туземцев, предводимых браминами и баядерками, которые, приближаясь, приплясывали под звуки труб и цимбал. При встрече нас осыпали пучками и венками из благовонных цветов. Народ, музыканты, баядерки, брамины и слоны вдвинулись вместе с нами под великолепную колоннаду, образованную из мифологических чудовищ, которых в это мгновение озарило вечернее солнце огненным, будто подземным, светом.

Двери храмовой сокровищницы распахнулись перед нами. Головные уборы, запястья, литые массы золота, грубо отчеканенные, представились нам в бесчисленном множестве. Однако не все тайники раскрылись перед нами: в этих мрачных убежищах мелькали огоньки; время от времени скрывалась туда храмовая плясунья или выходила оттуда тихой, мерной поступью, и до нашего слуха долетали глухие звуки священной трубы.

Три дня я прожил здесь, бродя по обширным подземельям и перебегая по бесконечным кровлям храма. Глядя с этих кровель на храмовые здания, на разбросанные пагоды, на купы кокосовых пальм, невольно поражаешься своеобразностью вида: так и веет Индией! Когда я первый раз ступил на храмовую кровлю, кругом меня поднялась целая туча зеленых попугаев и шумно перенеслась в ближайший пальмовый лесок. Я шел по белым плитам, озаренный лучами вечернего солнца; странные куполы пагод, подымавшиеся в уровень со мною, отливали золотом, и я мечтал, что, может быть, также буду прогуливаться по висячим садам Лагора [Лахора], Передо мной возвышалась мрачная, посеревшая башня, которая резко отделялась от светлых, веселеньких пагод и садов и повивалась сумраками ночи. Я направился к этой башне; мои шаги гулко раздавались по пыльным ступеням маститой лестницы и переполошили летучих мышей и сов, которые роились над моей головой. Сойдя опять на кровлю, я спустился по маленькой лестнице в храм: там было все мрак и безмолвие. Изредка в темноте мелькала одна из девушек, посвященная храму и разврату браминов, и терялась в глубине крытых переходов…

На другой день я был на свадьбе. Жених и все его родственники, взрослые и дети, старики и молодые, взгромоздились на одного слона. Меня ввели в дом. Жениху казалось на вид лет 20; невеста, девушка лет 18, очень недурная собой, но чересчур смуглая, была на сносях. Это удивило одного меня, потому что здешние обычаи, кажется, дозволяют жениху вступать в свои права до брака.

Оставив с сожалением Рамиссерам, я видел мельком остров Яффну [Джафну], на Коромандельском берегу город Негапатам [Нагапаттинам], принадлежащий англичанам, и в местечке Ннгуре мавританскую часовню с высокими минаретами. На все это любовался я с борта моего корабля. Потом мы подплыли к датскому городу Транквебару [Транкебар]; завидев издали правильно выровненные крашеные дома, я не принял на себя труда сойти на берег… Вот наконец и Пондишери [Путтучери]: здесь мы бросаем якорь[31].

Пондишери — хорошенький город, более похожий на итальянский, нежели на французский. Я представился губернатору, почтенному старику, и имел честь у него обедать; за столом было человек 20 французов, по большей части — уроженцев Африки и Индии… Остановился я в очень порядочной харчевне… Цветное народонаселение Пондишери чрезвычайно красиво. Здешние индианки отличаются живописной небрежностью одежд и причесок, осанкой и пленительной естественностью обращения. На всех их манерах лежит печать простодушия и достоинства; их лица озарены грустно-обворожительным выражением, неизвестным в Европе. Появляясь в темной зелени пальм и бананов, они кажутся сверхъестественным явлением, вызванным чарами древних волшебников. Кроме индианок я видел в Пондишери португалок и голландок: они носят европейские одежды, но все без исключения смуглы, все уроженки Индии и говорят только по-индийски [по-тамильски].

[Ему же]

Велор [Велуру], 26 июня 1841 года

Велор — древняя индийская крепость, верстах в 100 от Мадраса. В этой крепости содержатся жены и дети Типу Султана и остатки семейства его отца, Хайдара Али[32].

Эти несчастливцы томятся в неволе лет 40, и женщины, разумеется, не первой молодости. В крепости заключены еще и другие индийские семейства, и в том числе семейство последнего цейлонского царька[33], который был пленен лет 20 назад и умер здесь. Его сын, хорошенький пятнадцатилетний мальчик, в своем парадном одеянии очень похож на трефового короля… Вообрази, что крепость окружена глубоким рвом, в котором кишмя кишат крокодилы! Нынче утром видел я несколько штук: выползли из воды и греются на солнце, огромные, уродливые, а другие возятся в траве. Как тебе нравится эта идея? Чтобы пленники не спаслись вплавь и не имели ни с кем сообщения, приставили к ним сторожами — крокодилов!.. Я посетил заключенных вместе с моим хозяином, комендантом крепости, полковником Нэпиром, который многим из несчастливцев нес радостные вести. Одной очень набожной старухе, у которой в носу было продето огромное кольцо с висячей жемчужиной, Нэпир объявил, что ей дозволено избрать местом жительства храм Джагарнат