Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту - [35]
Но к делу. О деле брата Квинта я написал городским квесторам432. Узнай, что они рассказывают: есть ли надежда на денарии или же придется удовольствоваться Помпеевым кистофором433? Кроме того, реши, что делать со стеной434. Что еще? А вот: дай мне знать, когда думаешь выехать оттуда.
XXXIV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., II, 7]
Анций, первая половина апреля 59 г.
1. О географии я еще и еще подумаю. Ты требуешь от меня двух речей; у меня не было желания писать их: одну, потому что...435, другую, чтобы не похвалить того, кого не люблю436. Но это мы еще увидим. В конце концов что-нибудь возникнет, чтобы тебе не казалось, что я предался полному безделью.
2. То, что ты пишешь мне о Публии437, конечно, приятно мне. Я хотел бы, чтобы ты доискался до сути дела по всем следам и сообщил ее мне, когда приедешь, а пока напиши, если что-нибудь поймешь или заподозришь, а особенно, каковы его намерения относительно посольства. По правде говоря, прежде чем прочесть твое письмо, я хотел, чтобы он поехал, клянусь, не для того, чтобы оттянуть срок явки в суд вместе с ним (готовность к суду у меня удивительная438), но мне казалось, что если он приобрел некоторую популярность от того, что сделался плебеем, то он потеряет это. «Ну, и что же? Ты перешел в плебеи для того, чтобы отправиться приветствовать Тиграна? Скажи мне: разве цари Армении не отвечают на приветствия патрициев?». Что еще нужно? Я пришпорил себя, чтобы загнать это его посольство. Если он относится к посольству с презрением и если, как ты пишешь, это приводит в движение желчь и у вносящих куриатские законы, и у птицегадателей439, то зрелище исключительное!
3. Клянусь, если сказать правду, то с нашим Публием обращаются довольно оскорбительно: во-первых, тогда как в доме Цезаря он оказался единственным мужем, теперь он не может быть даже в числе двадцати440; далее, говорилось об одном посольстве, а дано другое. То — выгодное с целью взыскания денег — предназначают, я думаю, для Друза, писаврского гражданина, или для устроителя поминок Ватиния441, а это голодное посольство письмоносца поручается человеку, трибунат которого предназначается для служения их целям. Разожги, пожалуйста, этого человека, насколько можно. Есть лишь одна надежда на спасение — это разногласие их между собой. Некоторое начало этого я заметил у Куриона442. Аррий443 уже дрожит при мысли, что консульство вырвано у него. Мегабокх444 и эта кровожадная молодежь настроены крайне враждебно. Присоединилась бы только эта распря из-за авгурата! Надеюсь часто посылать тебе прекрасные письма об этом.
4. Но я жажду знать, что означает брошенный тобою темный намек, будто уже из самих квинквевиров445 некоторые заговорили. Что это такое? Если кое-что, то хорошего больше, чем я предполагал. Но ты не считай, пожалуйста, что я спрашиваю тебя об этом с точки зрения деятельности, испытывая желание сколько-нибудь участвовать в государственных делах. Мне уже давно постыло управлять, даже когда было можно. Теперь же, когда я принужден сойти с корабля, после того как кормило было не выпущено мной, а вырвано у меня из рук, я жажду смотреть с земли, как эти люди терпят крушение446, жажду, как говорит друг твой Софокл,
...под кровом быть И шуму частого дождя внимать сквозь сон447.
5. Что нужно сделать со стеной, ты увидишь. Ошибку Кастриция я исправлю. Но Квинт написал мне о 15 000 сестерциев, а не о 30 000, как он писал твоей сестре. Теренция шлет тебе привет. Цицерон поручает тебе ответить о нем Аристодему448 то же, что ты ответил о его брате, сыне твоей сестры. Того, что ты сообщаешь мне об Амальтее449, я не оставлю без внимания. Береги здоровье.
XXXV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., II, 8]
Анций, 15 апреля вечером или 16 апреля 59 г.
1. В то время как я, по своему обыкновению, с нетерпением ждал к вечеру твоего письма, мне вдруг сообщают, что из Рима прибыли молодые рабы. Зову их, спрашиваю, нет ли писем. Отрицают. «Что ты, — говорю, — неужели ничего нет от Помпония?». Испуганные моим голосом и выражением лица, они признались, что получили, но потеряли дорогой. Что сказать тебе? Я был крайне огорчен: ведь я в течение этих дней не получал от тебя ни одного письма, которое не содержало бы чего-либо полезного или приятного. Итак, если в том письме, которое ты отправил за пятнадцать дней до майских календ, было что-нибудь достойное истории, напиши возможно скорее, чтобы я не был в неведении; если же — ничего кроме шуток, то возврати мне и это.
Знай, что молодой Курион450 явился приветствовать меня. Его рассказы о Публии
