Письма Георгия Адамовича Ирине Одоевцевой (1958-1965) - [11]
Вчера был вечером у Галины Кузнецовой [224] и Степунши-Гинденбурга[225]. Галина о Вас вспоминала, и очень дружески. Но к станции она отношения не имеет и здесь временно. Хомяков [226] — ни то ни се.
До свидания, cherie. Напишите. Если надумаете, пришлите мне на выбор разные темы, а я Вам отвечу о них. Вот, например, я завтра собираюсь написать о Розанове, в связи с тем, что он вышел у Gallimard'a [227] . Что-нибудь такое. И пожалуй, лучше не французское, а английское или немецкое, раз Вы можете читать эти газеты. Целую, обнимаю, вспоминаю и желаю.
Ваш Г.А.
29
17 авг<уста> 1964
Дорогая Madame, как живете? Письмецо от Вас было давно, а я до сих пор не ответил. У меня – ничего, т. е. нового. Всегда, приезжая в Ниццу, я недоумеваю: чего, собственно, я сюда езжу? Но это вопрос метафизический и проклятый. Как Ваша Испания? Я забыл Вам сказать, что Софочка [228], на нашем последнем завтраке, вручила мне для Вас 5 тысяч. Если Вы ей пишете – или ее видите, – выразите ей благодарность. Сколько всего Вам надо на билет? Остальные я пришлю от своих щедрот, т. к. писать некому. Здесь кончилась Сахара – погода райская. Не откладывайте очень Испанию: в конце сентября может лить дождь, сейчас, наверно, как здесь. Читал сейчас Терапиано о полемике Буркина [229] со мной и Берберихой [230]. Это я — «догоревшая свеча»? Что же, хорошо хоть то, что когда-то горела. В Casino – то ничего себе, то плохо. Но я, претерпев от людской несправедливости, стал благоразумен. До свидания, cherie. Как и что?
Ваш Г.А.
4, av. Emilia с/о Heyligers, Nice
30
Дорогая Madame
Спасибо за милое письмецо. Очень рад, что Вы веселились в Испании, но жалею, что не обрели испанца-жениха.
Навещать меня не надо [231]. Во-первых, доктор говорит – «только е cas d'urgence»[232], 3-5 минут.
А во-вторых – и это главное! – les miseres humaines sont tristes i voir [233]. Я Вас знаю и знаю, что я, как Вы: вся больничная обстановка отвратительна, и нет ничего хуже посещения больных. К тому же и нельзя. Значит, увидимся, Бог даст, при лучших обстоятельствах.
А вот если еще напишете, спасибо. Мне писать трудно: лежу на спине не двигаясь. Потом, если все будет хорошо, – maison de convalescence [234] , довольно долго. А потом?? О моем 6<-м> этаже нечего и думать. Ну, увидим.
Целую Вас, желаю всяческих успехов и развлечений. Сейчас был Яновский [235], на правах доктора, но три минуты, и довольно милый.
Ваш Г.А.
10 октября> 1964, Garches [236]
Спасибо большое за образок. Не потеряю, будьте уверены.
31
Дорогая Madame
Спасибо за письмецо. Очень приятное известие о «подарке» отца Шаховского [237] (вернее, владыки!). Раз прислал, то отказаться нельзя, а мне это кстати, т. к. тут у меня много больше расходов, чем я думал. Будьте милой, пожалуйста, когда будете на почте, пошлите такой mandat, который вкладывается в письмо. И сообщите владыкин адрес, чтобы я мог ему выразить благодарность.
Нового ничего. Хожу все еще, как черепаха, и ни разу не добрался до моря (хотя черепахи воду любят). А что у Вас? Ваши письма сверхочаровательны, но и сверхлаконичны. Впрочем, все понятно без слов. Слышал, что у Вас был Hagglund [238]. По-моему, он не без шарма, и Вы могли бы позмеиться, только он, к сожалению, женат.
До свидания, tres chere amie. Да, все ясно без слов, и Ганьи, и инфаркт, и все прочее, но «молодость длится»[239], и давайте ее длить пока можно.
Nice
7 дек<абря> 1964
Ваш Г.А.
32
18/XII-1964
Дорогая Madame
Вы обещали написать, а вот уж 10 дней, как я здесь, — et pas un mot [240]! Как все у Вас, и, в частности, Ваш лермонтовский фестиваль? Кто блистал и как?
Я, так сказать, «ничего». Как Чичиков, «не так, чтобы слишком толстый, не так, чтобы тонкий» [241]. Надо терпеть и ждать. До моря 5 минут ходьбы, даже меньше, а я его еще не видел. Приехала Таня [242], недели на 3-4.
Целую Вас и жду письмеца. Желаю хорошо провести праздники и устроить междусобойчик, на котором я буду духовно и незримо присутствовать.
Ваш Г.А.
4, av. Emilia
chez Mme Heyligers
Nice
33
Дорогая Madame
Как живете, отчего молчите? Поздравляю с Новым годом! Желаю выйти замуж, издать книгу, проехаться по Америке — и все прочее. Не все же Вам прозябать и киснуть в Ганьи! Вот я прозябаю и кисну в Ницце, но мне-то уже и ждать нечего, – хотя доктор мне и сказал что «tout се qui fait plaisir est bon pour vous» [243]. Понимай, как знаешь! До свидания, cherie. Обнимаю, целую ручки и штучки.
Ваш Г.А.
Nice,
31 дек<абря> 1964
34.
4, av. Emilia
с/о Heyligers
Nice
17/I-1965
Дорогая Madame
Спасибо большое за mandat. Но почему 11 <тысяч>, ежели Владыко прислал 20 т<ысяч>, а мне из них половину? Конечно, лишнее всегда приятно. Я ему напишу, но, кстати, сомневаюсь насчет формы обращения. Таня была здесь 4 недели и уже уехала. Погода синяя, а настроение у меня серое. Целую, обнимаю и благодарю, что потрудились.
Ваш Г. А.
Софочка мне писала о своем выступлении на Лермонтове [244] (нет, не Ходасевиче)[245]. Жаль, что Вы не были.
35
Дорогая Madame
Спасибо за письмецо, хотя и коротенькое. Надеюсь на будущей неделе водвориться в Париже. Здесь погода «на ять», весна и солнце, надо что-то делать для хлеба насущного. Здесь это трудно. Чувствуй себя «так», ни то, ни се. Целую, обнимаю.
В потоке литературных свидетельств, помогающих понять и осмыслить феноменальный расцвет русской культуры в начале XX века, воспоминания поэтессы Ирины Одоевцевой, несомненно, занимают свое особое, оригинальное место.Она с истинным поэтическим даром рассказывает о том, какую роль в жизни революционного Петрограда занимал «Цех поэтов», дает живые образы своих старших наставников в поэзии Н.Гумилева, О.Мандельштама, А.Белого, Георгия Иванова и многих других, с кем тесно была переплетена ее судьба.В качестве приложения в книге пачатается несколько стихотворений И.Одоевцевой.
Сборник художественной прозы Ирины Одоевцевой включает ранее не издававшиеся в России и не переиздававшиеся за рубежом романы и рассказы, написанные в 1920–30-е гг. в парижской эмиграции, вступительную статью о жизни и творчестве писательницы и комментарии. В приложении публикуются критические отзывы современников о романах Одоевцевой (Г.Газданова, В.Набокова, В.Яновского и др.). Предлагаемые произведения, пользовавшиеся успехом у русских и иностранных читателей, внесли особую интонацию в литературу русской эмиграции.
В книге «На берегах Сены» И. Одоевцева рассказывает о своих встречах с представителями русской литературной и художественной интеллигенции, в основном унесенной волной эмиграции в годы гражданской войны в Европу.Имена И. Бунина, И. Северянина, К. Бальмонта, З. Гиппиус и Д. Мережковского и менее известные Ю. Терапиано, Я. Горбова, Б. Поплавского заинтересуют читателя.Любопытны эпизоды встреч в Берлине и Париже с приезжавшими туда В. Маяковским, С. Есениным, И. Эренбургом, К. Симоновым.Несомненно, интересен для читателя рассказ о жизни и быте «русских за границей».
Георгий Адамович - прозаик, эссеист, поэт, один из ведущих литературных критиков русского зарубежья.Его считали избалованным и капризным, парадоксальным, изменчивым и неожиданным во вкусах и пристрастиях. Он нередко поклонялся тому, что сжигал, его трактовки одних и тех же авторов бывали подчас полярно противоположными... Но не это было главным. В своих лучших и итоговых работах Адамович был подлинным "арбитром вкуса".Одиночество - это условие существования русской литературы в эмиграции. Оторванная от родной почвы, затерянная в иноязычном мире, подвергаемая соблазнам культурной ассимиляции, она взамен обрела самое дорогое - свободу.Критические эссе, посвященные творчеству В.Набокова, Д.Мережковского, И.Бунина, З.Гиппиус, М.Алданова, Б.Зайцева и др., - не только рассуждения о силе, мастерстве, успехах и неудачах писателей русского зарубежья - это и повесть о стойкости людей, в бесприютном одиночестве отстоявших свободу и достоинство творчества.СодержаниеОдиночество и свобода ЭссеМережковский ЭссеШмелев ЭссеБунин ЭссеЕще о Бунине:По поводу "Воспоминаний" ЭссеПо поводу "Темных аллей" Эссе"Освобождение Толстого" ЭссеАлданов ЭссеЗинаида Гиппиус ЭссеРемизов ЭссеБорис Зайцев ЭссеВладимир Набоков ЭссеТэффи ЭссеКуприн ЭссеВячеслав Иванов и Лев Шестов ЭссеТрое (Поплавский, Штейгер, Фельзен)Поплавский ЭссеАнатолий Штейгер ЭссеЮрий Фельзен ЭссеСомнения и надежды Эссе.
Из источников эпистолярного характера следует отметить переписку 1955–1958 гг. между Г. Ивановым и И. Одоевцевой с Г. Адамовичем. Как вышло так, что теснейшая дружба, насчитывающая двадцать пять лет, сменилась пятнадцатилетней враждой? Что было настоящей причиной? Обоюдная зависть, — у одного к творческим успехам, у другого — к житейским? Об этом можно только догадываться, судя по второстепенным признакам: по намекам, отдельным интонациям писем. Или все-таки действительно главной причиной стало внезапное несходство политических убеждений?..Примирение Г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.