Письма Георгия Адамовича Ирине Одоевцевой (1958-1965) - [11]
Вчера был вечером у Галины Кузнецовой [224] и Степунши-Гинденбурга[225]. Галина о Вас вспоминала, и очень дружески. Но к станции она отношения не имеет и здесь временно. Хомяков [226] — ни то ни се.
До свидания, cherie. Напишите. Если надумаете, пришлите мне на выбор разные темы, а я Вам отвечу о них. Вот, например, я завтра собираюсь написать о Розанове, в связи с тем, что он вышел у Gallimard'a [227] . Что-нибудь такое. И пожалуй, лучше не французское, а английское или немецкое, раз Вы можете читать эти газеты. Целую, обнимаю, вспоминаю и желаю.
Ваш Г.А.
29
17 авг<уста> 1964
Дорогая Madame, как живете? Письмецо от Вас было давно, а я до сих пор не ответил. У меня – ничего, т. е. нового. Всегда, приезжая в Ниццу, я недоумеваю: чего, собственно, я сюда езжу? Но это вопрос метафизический и проклятый. Как Ваша Испания? Я забыл Вам сказать, что Софочка [228], на нашем последнем завтраке, вручила мне для Вас 5 тысяч. Если Вы ей пишете – или ее видите, – выразите ей благодарность. Сколько всего Вам надо на билет? Остальные я пришлю от своих щедрот, т. к. писать некому. Здесь кончилась Сахара – погода райская. Не откладывайте очень Испанию: в конце сентября может лить дождь, сейчас, наверно, как здесь. Читал сейчас Терапиано о полемике Буркина [229] со мной и Берберихой [230]. Это я — «догоревшая свеча»? Что же, хорошо хоть то, что когда-то горела. В Casino – то ничего себе, то плохо. Но я, претерпев от людской несправедливости, стал благоразумен. До свидания, cherie. Как и что?
Ваш Г.А.
4, av. Emilia с/о Heyligers, Nice
30
Дорогая Madame
Спасибо за милое письмецо. Очень рад, что Вы веселились в Испании, но жалею, что не обрели испанца-жениха.
Навещать меня не надо [231]. Во-первых, доктор говорит – «только е cas d'urgence»[232], 3-5 минут.
А во-вторых – и это главное! – les miseres humaines sont tristes i voir [233]. Я Вас знаю и знаю, что я, как Вы: вся больничная обстановка отвратительна, и нет ничего хуже посещения больных. К тому же и нельзя. Значит, увидимся, Бог даст, при лучших обстоятельствах.
А вот если еще напишете, спасибо. Мне писать трудно: лежу на спине не двигаясь. Потом, если все будет хорошо, – maison de convalescence [234] , довольно долго. А потом?? О моем 6<-м> этаже нечего и думать. Ну, увидим.
Целую Вас, желаю всяческих успехов и развлечений. Сейчас был Яновский [235], на правах доктора, но три минуты, и довольно милый.
Ваш Г.А.
10 октября> 1964, Garches [236]
Спасибо большое за образок. Не потеряю, будьте уверены.
31
Дорогая Madame
Спасибо за письмецо. Очень приятное известие о «подарке» отца Шаховского [237] (вернее, владыки!). Раз прислал, то отказаться нельзя, а мне это кстати, т. к. тут у меня много больше расходов, чем я думал. Будьте милой, пожалуйста, когда будете на почте, пошлите такой mandat, который вкладывается в письмо. И сообщите владыкин адрес, чтобы я мог ему выразить благодарность.
Нового ничего. Хожу все еще, как черепаха, и ни разу не добрался до моря (хотя черепахи воду любят). А что у Вас? Ваши письма сверхочаровательны, но и сверхлаконичны. Впрочем, все понятно без слов. Слышал, что у Вас был Hagglund [238]. По-моему, он не без шарма, и Вы могли бы позмеиться, только он, к сожалению, женат.
До свидания, tres chere amie. Да, все ясно без слов, и Ганьи, и инфаркт, и все прочее, но «молодость длится»[239], и давайте ее длить пока можно.
Nice
7 дек<абря> 1964
Ваш Г.А.
32
18/XII-1964
Дорогая Madame
Вы обещали написать, а вот уж 10 дней, как я здесь, — et pas un mot [240]! Как все у Вас, и, в частности, Ваш лермонтовский фестиваль? Кто блистал и как?
Я, так сказать, «ничего». Как Чичиков, «не так, чтобы слишком толстый, не так, чтобы тонкий» [241]. Надо терпеть и ждать. До моря 5 минут ходьбы, даже меньше, а я его еще не видел. Приехала Таня [242], недели на 3-4.
Целую Вас и жду письмеца. Желаю хорошо провести праздники и устроить междусобойчик, на котором я буду духовно и незримо присутствовать.
Ваш Г.А.
4, av. Emilia
chez Mme Heyligers
Nice
33
Дорогая Madame
Как живете, отчего молчите? Поздравляю с Новым годом! Желаю выйти замуж, издать книгу, проехаться по Америке — и все прочее. Не все же Вам прозябать и киснуть в Ганьи! Вот я прозябаю и кисну в Ницце, но мне-то уже и ждать нечего, – хотя доктор мне и сказал что «tout се qui fait plaisir est bon pour vous» [243]. Понимай, как знаешь! До свидания, cherie. Обнимаю, целую ручки и штучки.
Ваш Г.А.
Nice,
31 дек<абря> 1964
34.
4, av. Emilia
с/о Heyligers
Nice
17/I-1965
Дорогая Madame
Спасибо большое за mandat. Но почему 11 <тысяч>, ежели Владыко прислал 20 т<ысяч>, а мне из них половину? Конечно, лишнее всегда приятно. Я ему напишу, но, кстати, сомневаюсь насчет формы обращения. Таня была здесь 4 недели и уже уехала. Погода синяя, а настроение у меня серое. Целую, обнимаю и благодарю, что потрудились.
Ваш Г. А.
Софочка мне писала о своем выступлении на Лермонтове [244] (нет, не Ходасевиче)[245]. Жаль, что Вы не были.
35
Дорогая Madame
Спасибо за письмецо, хотя и коротенькое. Надеюсь на будущей неделе водвориться в Париже. Здесь погода «на ять», весна и солнце, надо что-то делать для хлеба насущного. Здесь это трудно. Чувствуй себя «так», ни то, ни се. Целую, обнимаю.
В потоке литературных свидетельств, помогающих понять и осмыслить феноменальный расцвет русской культуры в начале XX века, воспоминания поэтессы Ирины Одоевцевой, несомненно, занимают свое особое, оригинальное место.Она с истинным поэтическим даром рассказывает о том, какую роль в жизни революционного Петрограда занимал «Цех поэтов», дает живые образы своих старших наставников в поэзии Н.Гумилева, О.Мандельштама, А.Белого, Георгия Иванова и многих других, с кем тесно была переплетена ее судьба.В качестве приложения в книге пачатается несколько стихотворений И.Одоевцевой.
Сборник художественной прозы Ирины Одоевцевой включает ранее не издававшиеся в России и не переиздававшиеся за рубежом романы и рассказы, написанные в 1920–30-е гг. в парижской эмиграции, вступительную статью о жизни и творчестве писательницы и комментарии. В приложении публикуются критические отзывы современников о романах Одоевцевой (Г.Газданова, В.Набокова, В.Яновского и др.). Предлагаемые произведения, пользовавшиеся успехом у русских и иностранных читателей, внесли особую интонацию в литературу русской эмиграции.
В книге «На берегах Сены» И. Одоевцева рассказывает о своих встречах с представителями русской литературной и художественной интеллигенции, в основном унесенной волной эмиграции в годы гражданской войны в Европу.Имена И. Бунина, И. Северянина, К. Бальмонта, З. Гиппиус и Д. Мережковского и менее известные Ю. Терапиано, Я. Горбова, Б. Поплавского заинтересуют читателя.Любопытны эпизоды встреч в Берлине и Париже с приезжавшими туда В. Маяковским, С. Есениным, И. Эренбургом, К. Симоновым.Несомненно, интересен для читателя рассказ о жизни и быте «русских за границей».
Георгий Адамович - прозаик, эссеист, поэт, один из ведущих литературных критиков русского зарубежья.Его считали избалованным и капризным, парадоксальным, изменчивым и неожиданным во вкусах и пристрастиях. Он нередко поклонялся тому, что сжигал, его трактовки одних и тех же авторов бывали подчас полярно противоположными... Но не это было главным. В своих лучших и итоговых работах Адамович был подлинным "арбитром вкуса".Одиночество - это условие существования русской литературы в эмиграции. Оторванная от родной почвы, затерянная в иноязычном мире, подвергаемая соблазнам культурной ассимиляции, она взамен обрела самое дорогое - свободу.Критические эссе, посвященные творчеству В.Набокова, Д.Мережковского, И.Бунина, З.Гиппиус, М.Алданова, Б.Зайцева и др., - не только рассуждения о силе, мастерстве, успехах и неудачах писателей русского зарубежья - это и повесть о стойкости людей, в бесприютном одиночестве отстоявших свободу и достоинство творчества.СодержаниеОдиночество и свобода ЭссеМережковский ЭссеШмелев ЭссеБунин ЭссеЕще о Бунине:По поводу "Воспоминаний" ЭссеПо поводу "Темных аллей" Эссе"Освобождение Толстого" ЭссеАлданов ЭссеЗинаида Гиппиус ЭссеРемизов ЭссеБорис Зайцев ЭссеВладимир Набоков ЭссеТэффи ЭссеКуприн ЭссеВячеслав Иванов и Лев Шестов ЭссеТрое (Поплавский, Штейгер, Фельзен)Поплавский ЭссеАнатолий Штейгер ЭссеЮрий Фельзен ЭссеСомнения и надежды Эссе.
Из источников эпистолярного характера следует отметить переписку 1955–1958 гг. между Г. Ивановым и И. Одоевцевой с Г. Адамовичем. Как вышло так, что теснейшая дружба, насчитывающая двадцать пять лет, сменилась пятнадцатилетней враждой? Что было настоящей причиной? Обоюдная зависть, — у одного к творческим успехам, у другого — к житейским? Об этом можно только догадываться, судя по второстепенным признакам: по намекам, отдельным интонациям писем. Или все-таки действительно главной причиной стало внезапное несходство политических убеждений?..Примирение Г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами мемуары А. А. Краснопивцева, прошедшего после окончания Тимирязевки более чем 50-летний путь планово-экономической и кредитно-финансовой работы, начиная от колхоза до Минсельхоза, Госплана, Госкомцен и Минфина СССР. С 1981 по 1996 год он служил в ранге заместителя министра. Ознакомление с полувековым опытом работы автора на разных уровнях государственного управления полезно для молодых кадров плановиков, экономистов, финансистов, бухгалтеров, других специалистов аппарата управления, банковских работников и учёных, посвятивших себя укреплению и процветанию своих предприятий, отраслей и АПК России. В мемуарах отражена борьба автора за социальное равенство трудящихся промышленности и сельского хозяйства, за рост их социально-экономического благосостояния и могущества страны, за справедливое отношение к сельскому хозяйству, за развитие и укрепление его экономики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей книге известный историк Александр Черняк показывает путь Бориса Ельцина к власти и годы его пребывания в Кремле. Все это время вокруг Ельцина плелись непрерывные интриги, в которых участвовали не только его враги, но и люди из ближайшего окружения, — начиная от «реформаторов в рядах КПСС» и заканчивая пресловутой «семьей»; огромное влияние на первого президента России оказывали также его зарубежные «друзья». Столкновение различных интересов бывало настолько сильным, что Ельцин часто менял свои только что принятые решения на прямо противоположные.
Английского разведчика Сиднея Рейли, который в первой четверти XX века действовал в России, на Дальнем и Ближнем Востоке, одни называют «королем шпионов», а другие — великим авантюристом. Кем же на самом деле был один из прототипов Джеймса Бонда? Почему он скрывал подробности своей биографии? Планировал ли он ликвидацию Ленина и Троцкого в 1918 году? Погиб ли он в перестрелке с советскими пограничниками или был тайно расстрелян по личному приказу Сталина? И какие реальные подвиги совершил на фронтах тайной войны? Авторитетный британский историк Эндрю Кук на основе секретного досье английской разведки, малодоступных документов из архивов 15 стран мира (в т. ч.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.