Письма Георгия Адамовича Ирине Одоевцевой (1958-1965) - [12]
Ваш Г.А.
Ницца
4февр<аля> 1965
36
Paris
11 mai 1965
Дорогая Madame
Вчера вечером на Champs-Elysees встретил Бруно.
Я условился с ним обедать во вторник, в 7 Ѕ ч<асов> веч<ера>, – как в прошлый раз у metro Franclin Roosvelt[246].
Все это – ради Вашей меланхолии и думая, что Вы развлечетесь. Если Вы предпочитаете обедать со мной «вдвох», позвоните сейчас же. Я сказал Бруно, чтобы во вторник утром пошел на poste-restante [247] , на случай, если будет отмена.
В сущности, я предпочитаю с Вами междусобойчик наедине, но жертвую им во внимание к меланхолии.
Значит, если не звоните, — в 7 1/2 ч<асов> у metro, на углу rue Colisee! Во вторник.
Ваш Г.А.
37
Суббота 17-го VII <1965?>[248]
Дорогая Madame
Что с Вами? Действительно больны или «так», «немножко нездорова»? Во всяком случае очень жалею, что не виделись.
Ибо я уезжаю в Ниццу 20-го, во вторник, утром. Если бы Вы позвонили мне в понедельник, был бы очень обласкан. Лучше всего entre 4-7 de l'apres midi [249], тогда я наверно буду дома. Кстати, есть письмецо от Гуля, где три строчки Вас касаются [250]. Жду, целую и все прочее.
Ваш Г.А.
38
28/VII-1965
Дорогая Madame, как живете, как себя чувствуете? Надеюсь, здоровие Ваше лучше. В Вас столько жизни и желания жить, что un acces de faiblesse[251] не может не быть passager [252]. А я в Ницце и, как обычно, приехав сюда, думаю: зачем, собственно, приехал? В Париже не жарко, можно было остаться и там. Тем более что двигаюсь я мало и развлечениями ниццскими не пользуюсь.
Напишите, пожалуйста. Сейчас с восхищением читал Натали Логунову [253] в дополнение к чепухе Анненкова [254] . Советую прочесть. До свидания, Madame, и желаю Вам, правда, «всего», как говорит в телефон Софочка: «ну, всего».
Ваш Г.А.
4, avenue Emilia
chez Mme Heyligers. – Nice
39
Nice
8 августа 1965
Chere amie Madame
Спасибо за письмо. Надеюсь, что Вам лучше и что Софочкины заботы идут Вам на пользу. Она писала мне, что возила Вас на <Марору?> и что было даже «весело». А для Вас веселие – лучше лечения, хотя бы и в скромных, Софочкиных дозах. Ибо какое же, в сущности, это веселие – без бруноподобного convive[255]?
Теперь о Ницце. Я не совсем понял Ваше замечание, что в «Ницце я буду не одна»? Относится ли оно ко мне, или у Вас в Ницце кто-нибудь есть интереснее? В сентябре здесь бывает хорошо, сейчас очень жарко, но не так все-таки, как в прошлом году. Я надеюсь пробыть здесь до середины сентября: дольше не хватит капиталов, хотя в Casino я ни ногой. Напишите яснее о Ваших планах.
А у меня, в связи с Вашим желанием получить письмо «поутешительнее», есть мысль другая. И серьезная, а не «так», в виде болтовни. Возьмитесь наконец за это, it qui sait[256], м<ожет> б<ыть>, выйдет то, что нужно. А не выйдет, так не выйдет: риск не большой.
Я говорю о поездке в Америку. Здесь сейчас Варшавский [257] с женой, я с ними на днях обедал, говорили о всех – и о Вас. Он вдруг сказал, без моего вмешательства: «Одоевцевой надо было бы съездить в Америку…» Это-то меня и подзадорило написать Вам. Правда, устройте это: мы с Вами не раз об этом говорили, а потом забывали. У Вас в Нью-Йорке крылатый Яша [258], в Yale – Раннит [259] и Ульянов (и Hagglund, тот, что пишет обо мне [260], милейший человек), потом Иваск, м<ожет> б<ыть>, Якобсон [261]. Осенью Вы могли бы сделать турне, – конечно, не импровизационно, а заранее все написав и приготовив. Qui sait? [262] Варшавский именно и намекал, что может подвернуться американец, прельстившийся знаменитой поэтессой (я – не выдумываю, правда). Все это хлопотливо, но может Вам дать «бодрую зарядку» и помочь прибодриться. Вы мне, кажется, говорили, что дорогу Вам оплатят, ну а там Вы заработаете, да и крылатый друг пригодится. Кстати, Раннит должен быть в Париже между 6 и 11 сентября и, вероятно, к Вам явится. Вы ему польстите (он на это, кажется, падок), и он много может Вам помочь. Ну, понимаете сами! Н<у> правда, возьмитесь, наконец, за это, т. к. это единственная возможность выйти из болота Gagny и хотя бы даже только развлечься, ежели американец не подвернется! De mon cote [263] я напишу, кому могу, чтобы Вас хорошо встретили. Кстати: помиритесь деликатно с Филипповым [264], ибо Варш<авский> говорит, что он влиятелен именно у американцев в Вашингтоне (что-то мелкое, но не все ли равно?). Целую Вас, дорогая Madame, шлю всякие пожелания и надеюсь, Вы внемлете моему совету, ибо ничего «утешительнее» придумать не могу.
Ваш Г.А.
40
Nice
27 авг<уста> 1965
Дорогая Madame
Пишу только несколько слов, так, чтобы Вы не думали, что я о Вас забываю, и чтобы узнать, как и что. Может быть, лучше? Вчера получил письмецо от Софочки, которой я писал, что имею насчет Вас планы. Она обещает «поговорить, когда вернусь». Главное – надо бы устроить билет, но я не знаю, сколько он стоит. Кстати (но это другое), надо бы устроить Софочке вечер. Пожалуй, из-за Гингера [265] она теперь не захочет. Мне вчера написал <сын?>, qu'il est a toute extremite [266]. Мне его больше жаль, чем Вы думаете. В последний год (или два года) он мне звонил каждый день, даже два раза в день. Вот, Madame, что есть наша жизнь? Целую Вас, прибодритесь, повеселейте и вообще решите, что все хорошо. М<ожет> б<ыть>, и правда будет хорошо (т. е. для Вас) – как знать?
В потоке литературных свидетельств, помогающих понять и осмыслить феноменальный расцвет русской культуры в начале XX века, воспоминания поэтессы Ирины Одоевцевой, несомненно, занимают свое особое, оригинальное место.Она с истинным поэтическим даром рассказывает о том, какую роль в жизни революционного Петрограда занимал «Цех поэтов», дает живые образы своих старших наставников в поэзии Н.Гумилева, О.Мандельштама, А.Белого, Георгия Иванова и многих других, с кем тесно была переплетена ее судьба.В качестве приложения в книге пачатается несколько стихотворений И.Одоевцевой.
Сборник художественной прозы Ирины Одоевцевой включает ранее не издававшиеся в России и не переиздававшиеся за рубежом романы и рассказы, написанные в 1920–30-е гг. в парижской эмиграции, вступительную статью о жизни и творчестве писательницы и комментарии. В приложении публикуются критические отзывы современников о романах Одоевцевой (Г.Газданова, В.Набокова, В.Яновского и др.). Предлагаемые произведения, пользовавшиеся успехом у русских и иностранных читателей, внесли особую интонацию в литературу русской эмиграции.
В книге «На берегах Сены» И. Одоевцева рассказывает о своих встречах с представителями русской литературной и художественной интеллигенции, в основном унесенной волной эмиграции в годы гражданской войны в Европу.Имена И. Бунина, И. Северянина, К. Бальмонта, З. Гиппиус и Д. Мережковского и менее известные Ю. Терапиано, Я. Горбова, Б. Поплавского заинтересуют читателя.Любопытны эпизоды встреч в Берлине и Париже с приезжавшими туда В. Маяковским, С. Есениным, И. Эренбургом, К. Симоновым.Несомненно, интересен для читателя рассказ о жизни и быте «русских за границей».
Георгий Адамович - прозаик, эссеист, поэт, один из ведущих литературных критиков русского зарубежья.Его считали избалованным и капризным, парадоксальным, изменчивым и неожиданным во вкусах и пристрастиях. Он нередко поклонялся тому, что сжигал, его трактовки одних и тех же авторов бывали подчас полярно противоположными... Но не это было главным. В своих лучших и итоговых работах Адамович был подлинным "арбитром вкуса".Одиночество - это условие существования русской литературы в эмиграции. Оторванная от родной почвы, затерянная в иноязычном мире, подвергаемая соблазнам культурной ассимиляции, она взамен обрела самое дорогое - свободу.Критические эссе, посвященные творчеству В.Набокова, Д.Мережковского, И.Бунина, З.Гиппиус, М.Алданова, Б.Зайцева и др., - не только рассуждения о силе, мастерстве, успехах и неудачах писателей русского зарубежья - это и повесть о стойкости людей, в бесприютном одиночестве отстоявших свободу и достоинство творчества.СодержаниеОдиночество и свобода ЭссеМережковский ЭссеШмелев ЭссеБунин ЭссеЕще о Бунине:По поводу "Воспоминаний" ЭссеПо поводу "Темных аллей" Эссе"Освобождение Толстого" ЭссеАлданов ЭссеЗинаида Гиппиус ЭссеРемизов ЭссеБорис Зайцев ЭссеВладимир Набоков ЭссеТэффи ЭссеКуприн ЭссеВячеслав Иванов и Лев Шестов ЭссеТрое (Поплавский, Штейгер, Фельзен)Поплавский ЭссеАнатолий Штейгер ЭссеЮрий Фельзен ЭссеСомнения и надежды Эссе.
Из источников эпистолярного характера следует отметить переписку 1955–1958 гг. между Г. Ивановым и И. Одоевцевой с Г. Адамовичем. Как вышло так, что теснейшая дружба, насчитывающая двадцать пять лет, сменилась пятнадцатилетней враждой? Что было настоящей причиной? Обоюдная зависть, — у одного к творческим успехам, у другого — к житейским? Об этом можно только догадываться, судя по второстепенным признакам: по намекам, отдельным интонациям писем. Или все-таки действительно главной причиной стало внезапное несходство политических убеждений?..Примирение Г.
В издании впервые собраны основные довоенные работы поэта, эссеиста и критика Георгия Викторовича Адамовича (1892–1972), публиковавшиеся в самой известной газете русского зарубежья — парижских «Последних новостях» — с 1928 по 1940 год.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.