Письма - [17]

[1841 — 1842]

3

В прошедшей статье вы, кажется с намерением поправить одно слово, написали минг вместо мин. В азбуках Западной Европы нет букв ъ или ь, почему франц[узы] и англич[ане] звук минь и подобные сему пишут или выражают чрез ming: a португальцы пишут mim. Статья написана несколько жестко, нечего делать осталось. У нас ученые делают разные дурачества, считают это высшим умом, а иностранцы от академии нагло и бесстыдно выдают себя знающим то, чего не знают. Из Парижа приехал профессор китайского языка, и тотчас отказался, когда предложил ему составить опись китайских книг. Теперь этот профессор читает часослов на языках грузинском и армянском и титулуется членом Академии, между тем как в Петербурге при должностях находятся природные грузины и армяне, образовавшиеся в университетах. Поневоле вспоминаешь Портфель Ломоносова.

Наш директор предложил Академии принять о. Аввакума, который знает четыре языка: китайский, маньчжурский, монгольский, тибетский и частью древнеиндийский. Он кончил курс в Петербургской духовной] академии и [321] вышел магистром. Отказали, потому что — русский, не иностранеq.

Окт. 17

 [1844]

4

Живучи на даче, имею довольно свободного времени для сочинения подобных статеек. Посылаю первую для вашего журнала. Если не поленюсь, пришлю и другую — подобную сей. Наши учебники давно бы надлежало исправить общими трудами ученых комитетов — подражая путешественников во всех странах. Жаль, что не каждый из них имеет верный взгляд на вещи и правильное, беспристрастное об них суждение. Один из католических миссионеров в Пекине говорил мне, что табак весьма тучно растет от мочи развратных женщин; в Кантоне табак весьма хорошо родится: — посудите, каков там разврат должен быть? После таких взглядов и умозаключений нельзя слишком винить и сочинителей учебников.

[1844]

5

Я не получил Москвитянина за октябрь. В почтамте сказали мне, что если бы прислали вы, непременно был бы отдан вам. Сделайте милость, не забудьте из остальных послать мне другой номер, не ожидая почтамских справок. На сих днях я привел к концу два новых сочинения: Китай в гражданском и нравственном состоянии и Религия ученых с 26-ю чертежами. Только не знаю, что с ними делать. Горе от ума! Наша первостатейная ученость требует одних сказок китайских, чтобы после карт с приятностью заснуть. В следующем письме сообщу вам оглавление помянутых сочинений, а теперь готовлюсь представить их министерству.

17 ноября 1844 года.

6

Десятый нумер Москвитянина прислан ко мне из почтамта нераспечатанный и неразрезанный: но почему они [322] оставили у них более двадцати дней по получении, не объяснили мне. — Наконец я кончил последние свои труды! через неделю представляю в департамент. Первая книга под заглавием: Китай в гражданском и нравственном состоянии, в четырех частях. Часть I. Основания Государств венного управления; ч. II. Уголовное право, или оснований уголовного законодательства; ч. III. Общественная и частная жизнь китайцев; IV. Просвещение. Вторая книга под! заглавием: Религия ученых, с приложением 26 картин и чертежей. Последняя не может выйти в свет; потому что напечатать ее в 200 экземплярах стоит 6000 р. серебром; а на издание первой буду просить пособия от правительства. От издания Статистики Китая и Земледелия в Китае, я понес убытку до 2500 р. серебром. Статистики продано около 30, а Земледелия в Китае до 15-ти экземпляров. Петербургские ученые не ложатся спать без Мертвых душ, а об исправлении учебников и думать не хотят. Но их не должно и винить в этом; потому что исправление учебников принадлежит хозяину наук, а подручники уверяют его, что все, выходящее из под их пера, носит печать полного совершенства.

Ноября 27.

 1844.

 С. П[етер]бург.

7

Вчера через контору транспортов я отправил к вам 60 экземпляров Земледелия в Китае, для получения которых посылаю при сем и билет конторский. Еще повторяю мою просьбу перед вами — незамедлить помещением моих статей в Москвитянине. С сегодняшнего дня предпринимаю положить начало второму изданию Китая. Этот труд потребует около года времени, потому что те же материалы размещены будут в новом и притом систематическом порядке, а это потребует значительных прибавок, которые будут состоять не в распространении пустых выражений, а в помещении, где нужно, дополнительных сведений по разным предметам. Я предворяю вас об этом с намерением получить от вас замечания, в каких местах и чего недостает в моем прежнем Китае. Я воспользуюсь ими с большой благодарностью.

дек. 25

 [1844] [323]

8

Много благодарю за присылку Москвитянина на нынешний 45-ый год. Ваш Москвитянин год от году растет так, что Петербургская литературная моль ныне боится и приближаться к нему. Под молью разумею наших издателей литературных журналов. Примерно, что вы затрудняетесь изданием замечаний на русскую историю Устрялова. Колкие по вашему мнению выражения можно смягчить как вам угодно, и издать ее нужно. У нас сочинители учебников, привыкшие в университетах подражанию иностранным писателям, сами ни во что вникать не хотят, а при сочинении имеют постоянную цель — года чрез три или четыре построить каменный дом тысяч в двести. Но если что-либо особенное препятствует вам напечатать помянутую статью, то возвратите ее мне известным путем. Между тем я посылал вам еще статейку с наставлением для исторических писателей. Этой статьей, кажется, можно положить конец моим трудам по сей части: ибо я не полагал, что г. Арсеньев стал ожидать, чтобы Бурремпутра, повинуясь гласу его пера, сделала прыжок во сто верст — к подножию Хлассы. Г. Ободовский, хотя и гневается на мои замечания, но большую часть погрешностей исправил, а остальные, вероятно, не затруднится исправить со временем. Далее намерен я заниматься мелочами, как-то: о древнем населении Сибири, описанием походов пои завоевании Китая монголами в XIII столетии и пр. и пр. С января текущего года мое здоровье начало поправляться, и только годы несколько задерживают эту поправку, а наш климат как злое начало в нравственном] мире, всеми мерами помогает им. — Обещанную статью отправляю через г. Юнгмейстера вместе с подарком для г. Шевырева, отличного из ваших сотрудников. Я полюбил его за его благонамеренность.