Писатели США о литературе. Том 2 - [121]

О.: Я обычно полагаю, что она получается уже соответствующе сконструированной. Примечательно, что те две единственные пьесы, которые я более всего переделывал, были инсценировками—даже в новой форме у них очень многое определялось оригиналом. Что же касается моих собственных пьес,- то, не считая вымарывания одной реплики или добавления другой (если я заметил, что слишком завяз в одном месте, а в другом прошелся скороговоркой), изменений было очень мало. Но хотя их- и мало—и связаны они были либо с неумением актеров, либо с нежеланием режиссера понять меня,—я потом очень сожалел об этих изменениях. (...)

В.: Не думаете ли вы, что такая громкая слава, как ваша, при том, что это, бесспорно», приятно и гарантирует материальную обеспеченность, представляет собой угрозу для роста молодого драматурга?

О.: Видите ли, драматургу свойственно переживать то успех, то провал. Мне кажется, что и то и другое одинаково опасно. Что и говорить, опасность столкнуться с равнодушием или враждебностью действует, на художника губительно. Но'бывает и так, что и успех, признание—если они выпадают слишком рано, если они слишком громки й преждевременны—могут вызвать у некоторых зазнайство.

В.: Меня меньше интересует ваше личное к этому отношение. Но из того, что вы говорили раньше, вытекает, будто в самом американском театре, да и за его пределами, существует некоторая тенденция возносить молодых драматургов до невероятных высот, а затем, через некоторое время, ни с того ни с сего появляется необходимость низвергать их величие.

О.: Видите ли, окончательное признание таланта повсюду очень сильно запаздывает,, и, ежели молодой драматург достаточно стоек, чтобы трезво видеть сделанное им, несмотря на хвалу или хулу, он будет продолжать работать так, как работал до сих пор.

ДЖОН ОЛИВЕР КИЛЛЕНЗ

ЧЕРНЫЙ ПИСАТЕЛЬ ПЕРЕД ЛИЦОМ СВОЕЙ СТРАНЫ

Кажется, Джорджу Бернарду Шоу принадлежат слова о том, что Америка—единственная в мире страна, шагнувшая от варварства прямо к декадансу, минуя стадию цивилизации. Полагаю, этот достойный джентльмен от литературы имел в виду, что наша страна слишком спешила стать самой богатой и могущественной из стран и ей не хватило ни времени, ни желания наслаждаться плодами цивилизации и культуры. И в самом деле, эта постыдная спешка настолько владела ею, что даже не нашлось времени воплотить в жизнь родившиеся в этой стране идеи о правах человека, запечатленные в произведениях, принадлежащих к числу лучших в истории человечества. Этими произведениями являются, конечно же, Билль о правах, Декларация Независимости и Конституция США.

И поэтому мы испытываем крайнюю нужду в культурной революции, которая должна начаться безотлагательно и которая призвана очистить сознание всего американского народа—как черных, так и белых. Дело в том, что народ нашей страны стал жертвой непрерывной обработки сознания, беспрепятственно продолжавшейся все последние четыреста лет. Быть может, основную роль в этой культурной революции придется взять на себя негритянским художникам: ведь, будучи представителями черного народа, они знают Америку лучше, чем она сама себя знает. Закон самосохранения повелел рабам научиться предугадывать какие угодно капризы, перемены настроений и уловки своих хозяев. Более того, негр лучше всех других помнит, что такое американская мечта, позабытая и равнодушно отвергнутая большинством американцев. Он помнит о ней, ибо в собственной своей жизни на каждом шагу убеждается в том, что от мечты отреклись, и все же живет с одной надеждой, чтобы мечта когда-нибудь стала реальностью. Он никогда не мог относиться к Биллю о правах, Декларации Независимости, Конституции США как к чему-то надежному и незыблемому. Он не мог думать о мечте с равнодушием пресыщенного. Одним словом, ваш покорный слуга, черный американец, принял на себя бремя той бесконечной расистской клеветы, которую Америка мало-помалу внедрила в сознание всех на свете, создав соответствующий образ Себя самой и своих подданных-негров.

Поскольку так называемый американский индеец, по сути дела, полностью исчез с лица земли, весьма вероятно, что единственной исконно американской культурой нужно считать культуру американских негров. Само понятие «негр» было создано в Америке, и только в Америке. В основе своей негритянская культура всегда была культурой, поощрявшей настроения бунта, мятежа, протеста; сущность ее очень ясно выступает в негритянских духовных гимнах. Эти гимны и сегодня обычно считают песнями счастливого народа, так и не повзрослевшего, вполне довольного доставшимся ему в этом мире жребием и с воодушевлением ожидающего перехода в мир иной, где улицы замощены брусками из золота и меж' медовых берегов текут молочные реки. Почему американцы до сих пор отчаянно цепляются за это представление о счастливых и всем довольных рабах? Не о счастье и не о довольстве говорит хотя бы вот этот гимн: «РАЗВЕ НЕ ОСВОБОДИЛ ГОСПОДЬ МОЙ ДАНИИЛА, ПОЧЕМУ НЕ ОСВОБОДИТ ОН ВСЕХ ЛЮДЕЙ?»

Негритянский художник подвергается со всех сторон давлению, и цель при этом одна: заставить его отречься от своей культуры, своих корней, своей личности. Сколько уже раз приходилось видеть, как писатель-негр, позабыв стыд, начинал поносить самого себя: «Я не считаю себя негритянским писателем. Я просто писатель, который волей случая родился чернокожим». А на самом-то деле все мы, черные американцы,—негры (или, если угодно, афроамериканцы), которые волей случая стали писателями, художниками, адвокатами, машинистами подземки, врачами, учителями, землекопами, карманными ворами, бродягами—кем угодно. И на жизнь мы смотрим так, как только могут смотреть негры. Настоящий писатель всегда обладает своей системой отсчета, которая создана всем опытом его жизни, и ему нужно как следует поторопиться, чтобы достичь полного согласия с этой системой.