Пионовая беседка - [59]

— Солдаты были пьяны. Они никак не унимались, — рассказывала бабушка. — Я бы убила себя, если бы могла, ведь меня учили ценить свое целомудрие превыше всего на свете. В других концах города женщины вешались или сами перерезали себе горло. Другие запирались в своих комнатах и поджигали их. Так заживо сгорали целые семьи: младенцы, девочки, матери, бабушки. Позже их назвали мученицами. Некоторые семьи оспаривали право других людей прославлять самоубийство той или иной женщины, потому что они знали, что маньчжуры будут воздавать им почести. Нас учат, что только смерть помогает нам сохранить добродетель и честь, но твоя мать думала по-другому. Она не хотела умирать, и благодаря ей никого из нас не изнасиловали. Она заставила нас пробираться через ряды других обнаженных женщин, пока мы не добрались до края толпы, а затем убедила нас бежать, проникнув в заднюю часть усадьбы. Нам это удалось, и мы оказались на улице. Город был освещен факелами, и мы перебегали от одного темного угла к другому, словно стайка крыс. Мы останавливались на пустынных улицах, чтобы раздеть мертвецов и натянуть на себя их одежду. Несколько раз мы падали на землю, хватали выпущенные внутренности мертвецов и покрывали ими наши тела, чтобы притвориться убитыми. Твоя мать настояла на том, чтобы мы вернулись и отыскали твоего отца и дедушку. «Это наш долг», — все время повторяла она, хотя даже моя решимость поколебалась, а наложницы все время плакали и стонали.

Бабушка опять замолчала. Я была благодарна ей за это. У меня кружилась голова, потому что я видела, чувствовала и слышала все то, что происходило тогда. Я с трудом сдерживала слезы, когда думала о своей маме. Она так много страдала и была такой отважной, но никогда не рассказывала мне об этом.

— Утром четвертого дня, — продолжила бабушка, — мы вернулись в нашу усадьбу. Нам повезло, мы сумели найти дорогу к Наблюдательной беседке девушек. Твоя мать была уверена, что никто туда не придет. Из этой беседки девушки и женщины могли наблюдать за тем, что происходит внизу, оставаясь невидимыми для окружающих. Твоя мать зажала мне рот, чтобы заглушить крики, когда мы увидели, как моего шестого и седьмого сына изрубили на куски саблями. Их тела выбросили на улицу — как и многих других покойников, — где их топтали лошади, пока от них ничего не осталось. Только бесформенные куски плоти и раздробленные кости. Ужас сжег мои глаза.

Так мои дяди стали голодными духами. Их нельзя было похоронить, как полагается, потому что от них ничего не осталось. Три части их душ продолжали бродить по земле. Они не могли закончить свои странствия, не могли найти покоя. По щекам бабушки текли слезы, и я тоже заплакала. Внизу, на земле, в Ханчжоу началась ужасная буря.

— Твоя мать не могла сидеть и ждать, — продолжала бабушка. — Ей нужно было что-то делать. Во всяком случае, я так думаю. «Оставайтесь здесь, — сказала она. — Я пойду за помощью». И прежде чем мы успели остановить ее — ведь мы были парализованы от страха и от горя, — она вскочила на ноги и выбралась из Наблюдательной беседки девушек.

Меня затошнило от страха.

— Через час к нам пришли твой отец и дедушка, — сказала она. — Их избили, и было видно, что им очень страшно. Наложницы бросились к ногам твоего дедушки. Они рыдали и катались по земле. Кричали, пытаясь привлечь к себе его внимание. Я никогда не любила своего мужа. Наш брак устроили родители. Он выполнял свой долг, а я свой. Он занимался делами и не мешал мне развлекаться. Но в эту минуту я не чувствовала к нему ничего, кроме презрения, потому что видела, что в глубине души, даже в этих ужасных обстоятельствах, он наслаждался тем, что прекрасные девушки целуют его туфли и ползают у его ног, словно скользкие змеи.

— А что делал папа?

— Он не сказал ни слова, но на его лице было выражение, которого не должна видеть ни одна мать: ему было стыдно за то, что бросил свою жену, но он страстно желал жить.

«Быстрее! — скомандовал он. — Поднимайтесь! Нужно торопиться!» И мы сделали так, как он сказал, потому что мы женщины и должны были повиноваться мужчинам.

— А где же была мама? Что с ней случилось?

Но бабушка вновь переживала то, что произошло с ней. Она продолжила рассказывать, и я жадно слушала, надеясь услышать, что стало с мамой, но бабушка молчала о ней. Я могла следить за событиями, только заглядывая ей в глаза.

— Мы осторожно спустились вниз. Твоя мать добилась того, что твоего отца и дедушку освободили, но это не значит, что нам не грозила опасность. Мы шли по тропинке, рядом с которой валялись отрубленные головы, до задней части усадьбы, где держали в загонах наших верблюдов и лошадей, и спрятались под ними. Вонь, кровь, смерть. Мы не рискнули выйти на улицу и продолжали ждать. Через несколько часов мы услышали чьи-то шаги. Наложницы страшно испугались. Они опять проскользнули под брюхи животных. Остальные спрятались в стогу сена.

Бабушка возвысила голос. Ее переполняла горечь воспоминаний.

— Твой дедушка сказал: «Я знаю, что больше всего ты боишься за меня и за старшего сына. Я хочу вкушать пишу еще несколько лет. Ты поступишь правильно, избрав смерть, чтобы защитить свое целомудрие и спасти мужа и сына».