Пионеры воздушных конвоев - [65]

– Не вижу людей, есть там кто живой? – взволнованно спросил он. – Вася, смотри внимательно.

Кабина штурмана была самым удобным местом для наблюдения за землёй, и Сверчков вплотную приник к переднему иллюминатору, пытаясь уловить малейшее движение на месте аварии.

– Командир, нужно ниже, ничего не могу рассмотреть.

– Уже снижаюсь, сейчас зайдём на него по коробочке и пройдём на минималке. Радист, дай мне КП, – и, услышав в наушниках голос командира полка, доложил: – Есть, товарищ командир, я их нашёл! Место падения – сто семьдесят четвёртая долгота, шестьдесят шестая широта. Людей пока не наблюдаем, идём на новый круг, снижаемся. Выясню подробнее, доложу.

Самолёт приближался к месту падения, на белом снегу чётко выделяется полоса, которую пропахал падающий бомбардировщик при посадке.

– Командир, видишь? – закричал штурман.

– Вижу, Вася, вижу, – ответил Гамов. У него сердце в этот момент было готово выпрыгнуть из груди. Он видел, как от тёмного пятна отделилась фигура человека и, широко расставив ноги, размахивала руками.

Пилот помахал крыльями, давая знать тем, кто был на земле, что они замечены.

– Сверчков, идем на новый круг. Готовьте аварийный запас, будем бросать.

– Понял, командир, будем бросать, – радостно повторил на команду штурман. – Коля, подтягивайся ко мне и открывай люк, по моей команде сбросишь мешок, – попросил он радиста.

Самолёт развернулся, снизил до минимума скорость и, держа курс на место падения, нёс на своих крыльях спасение. Штурман примерно прикинул, куда должен был упасть спецмешок, где было всё самое необходимое на первый случай для выживания – от спичек и радиостанции до медикаментов и продуктов.

– Готов! – прокричал Николай, когда открыл люк и подтянул мешок к зияющему темнотой отверстию.

А Сверчков уже весь был поглощён известными только ему расчётами. В голове промелькнула мысль: «Прямо, как у партизан». Вспомнил он свои ночные полёты в тыл фашистов вначале войны. Но пятно приближалось, надо было работать.

– Приготовиться! Три, два, один, пошёл! – хрипло прокричал он и повернулся к открытому люку. Убедившись, что груз сброшен, закончил. – Всё, окей! Закрывай люк, задувает!

Они сделали ещё круг и обнаружили живым ещё одного члена экипажа, который, лёжа на снегу, махал рукой. На белом снегу было ясно видно, как два человека раскрывают мешок. Вот уже в небо взлетела ракета. Помощь получена. Помахав на прощание крыльями, самолёт взял курс на Уэлькаль.

Командировка

Работы не было. В поселковой больнице нет ни одного больного. Соня, чтобы чем-то заняться, собрала бинты и салфетки, которые медсестра предварительно постирала, (с перевязочным материалом было туговато) и сложила всё в бокс для стерилизации. В это время в перевязочную заглянула медсестра.

– Ой, Софья Семёновна, вы здесь, а я вас ищу.

– Что случилось?

– Да, как будто бы ничего. Семён Яковлевич вас вызывают.

– Ну, хорошо. Я пойду к нему, а вы, Мария Васильевна, поставьте бокс на стерилизацию. Бинты и салфетки я собрала и сложила.

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, всё сделаю.

Соня вошла в кабинет к отцу, он сидел за столом, на пояснице поверх халата был повязан пуховый платок, который принесла ему Мария Васильевна после того, как два дня назад у него обострился радикулит.

Отец был не один. Перед ним на табурете сидел и мял в руках шапку аэродромный фельдшер старшина Куряков Иван Степанович.

– Вызывали, Семён Яковлевич? – обратилась к отцу Соня.

– Да, Соня, вызывал. К нам за помощью обращаются лётчики. У них в 150 километрах от Марково упал самолёт.

– О, господи! Экипаж-то жив?

– Экипаж жив, Софья Семёновна, – ответил старшина. – Но у пилота перелом ноги, ему соорудили шину, он чувствует себя более-менее нормально. А штурман неудачно приземлился, его нашли без сознания с забинтованным лицом. Вероятно, перевязывался сам индпакетом. Похоже, сильное сотрясение мозга, бредит, в сознание пока не пришёл.

– Папа, а не наши ли это знакомые? – в волнении Соня забыла про субординацию.

– Да нет, командир корабля Крючков, мы не знаем его. Но это дело не меняет. Сейчас лётчики снаряжают санный поезд для эвакуации экипажа, нужен врач. Я, как ты понимаешь, не транспортабелен, – он потрогал рукой свою спину и вздохнул. Уж очень не хотелось ему отправлять дочь, но вариантов не было.

– Когда выезжать?

– Сейчас, Софья Семёновна. Я приехал за вами. На аэродроме нас уже ждут. Надо ехать, – ответил Куряков.

– Хорошо, я мигом, – она выскочила из кабинета и побежала одеваться.

Уже через три минуты, они сидели в стареньком «Виллисе», обслуживающем аэродромную комендатуру, и мчались на аэродром. Когда подъехали к домику, где размещался комендант аэродрома, Соня увидела три оленьих упряжки, вокруг которых хлопотали люди в меховых одеждах.

Комендант аэродрома, пожилой капитан, поднялся навстречу.

– Здравствуйте, Софья Семёновна, я вижу Семён Яковлевич решил отправить вас?

– Да, он не смог, вот уже три дня, как у него разыгрался радикулит, – пояснила Соня. – А вы боитесь, что я не справлюсь?

– Что вы такое говорите. В вашем профессионализме у нас никто не сомневается, – стал оправдываться комендант. – Вы сейчас идите с Иваном Степановичем в медпункт и соберите аптечку. С собой нужно взять всё, что может понадобиться вам для оказания медицинской помощи.