Пионеры воздушных конвоев - [49]

Гости сняли регланы и, глядя на чисто вымытый пол, попытались снять унты.

– Что вы, что вы! Не надо разуваться, – остановила их хозяйка. – На полу очень холодно. Видите, я тоже хожу в валенках. Снег у нас чистый, пол не испачкается.

– Ну, коли так, то останемся в унтах, – проговорил Гамов. – Вас, если я не ошибаюсь, зовут Софья?

– Дома меня зовут Соня, а поскольку вы друзья моего папы, то для вас я тоже Соня. А вы – Пётр Павлович? – она несколько прищурила глаза и улыбнулась.

– Да, но лучше без отчества. А это мои друзья – штурман Саша и бортрадист – Василий.

– Очень приятно. Ну что же, проходите, рассаживайтесь, где кому удобно, а я буду накрывать стол.

– Я вам помогу, – легко, с готовностью поднялся Вася и, взяв вещмешок, высыпал его содержимое на стол.

– Ох! Зачем вы это принесли? Наверняка из своих пайков.

Горка продуктов на столе в самом деле выглядела впечатляюще. Банки с американской тушёнкой и консервированной ветчиной, печенье, галеты, шоколад и даже баночка солёных огурчиков. Завершала этот натюрморт буханка белого хлеба.

– Не надо волноваться, это не за счёт пайков, а результат Васиного обаяния, – разъяснил ситуацию Гамов.

– О, вот в чем дело! Интересно, – проговорила девушка, взглянув на Васю.

– Это только для дела, – пытался оправдаться Вася и укоризненно посмотрел на командира.

Соня взяла в руки буханку хлеба, она была светло-золотистого цвета с поджаристой коричневой корочкой. Понюхала его и проговорила:

– Господи, какое богатство, мы ведь уже забыли, как выглядит настоящий хлеб.

Саша взглянул на девушку и заметил, как заблестели её глаза и навернулись слёзы.

– Ой, да что это я? – она взяла себя в руки и захлопотала вокруг стоящего посредине комнаты стола, накрытого белой скатертью.

Александр с интересом рассматривал помещение, в котором они находились. Ему, простому сельскому пареньку, который благодаря своему упорству и стремлению к знаниям смог получить образование и вырваться из той жизни, которой жила его семья, всё было интересно. Сашу поразила скромность этого жилища. Казённая мебель: стол, два стула, три табурета, шкаф для одежды и старинный, потемневший от времени и в некоторых местах облезлый комод. В углу металлическая кровать. Несмотря на скромность, в комнате было уютно. Белоснежные занавесочки на окнах, домотканая дорожка на полу. Всё было чисто и создавало атмосферу домашнего тепла.

– Соня, а как вы здесь оказались? – спросил Гамов.

– О, это печальная история, – грустно ответила девушка. – В сороковом году, вскоре после того как папу арестовали, умерла мама. Я в то время заканчивала мединститут. Диплом мне выдали, но распределять, как дочь врага народа, не стали. Работу я найти не смогла, никто не брал. Промучившись полтора года на случайных заработках, решила ехать на Дальний Восток на строительство Комсомольска-на-Амуре. А потом началась война. Когда стали создавать вашу воздушную трассу, папу перевели из лагеря на Колыме сюда на поселение. Это, как я понимаю, было сделано для усиления медицинского обеспечения в посёлке Марково. Я написала письмо начальнику трассы Мазуруку, он принял решение и вот я здесь.

– По вашей истории можно книгу писать, – заметил Вася.

– Да что вы. Самая обычная история, – ответила Соня и добавила, – к сожалению. Мы с папой считаем, что нам повезло. Встретились здесь, живём вместе, заняты любимым делом, лечим людей. Вот и сейчас папа вытягивает с того света чукотского охотника…

В это время на крыльце послышался топот, открылась дверь, и в комнату в облаке морозного пара ввалился человек. Он был в валенках, на плечах, поверх белого халата, был наброшен армейский полушубок, на голове мохнатая песцовая шапка.

– А, приехали! Здравствуйте, гости дорогие. Как вы тут? Еще не уморила вас с голоду молодая хозяйка? – громким голосом говорил он, вешая полушубок.

– Здравствуйте, Семён Яковлевич! – поднялся навстречу Гамов.

Они обнялись.

– Ну-ка, Петя, представь мне своих товарищей, – попросил вошедший. – Меня, как вы поняли, зовут Семён Яковлевич. Я хирург местной участковой больницы и главврач по совместительству, волею судеб заброшенный сюда из Ленинграда.

– Александр, – протянул руку Саша. – Штурман корабля.

– Вася, бортрадист.

– Э, да вы всем экипажем. Молодцы, мудро, ничего не скажешь.

– В чём же мудрость? – поинтересовался Саша.

– Ну, как же? Посещение репрессированного врача в одиночку может вызвать подозрение, а так, экипажем, всё выглядит по-иному.

– Мы об этом не думали, Семён Яковлевич, просто в командировках экипажу лучше находиться вместе. Это исключает всякие случайности и сохраняет готовность к вылету в любой момент, – разъяснил Гамов.

– Хорошая у вас традиция, но о бдительности, Петя, нужно помнить всегда. А теперь – все за стол, экипажем! – закончил он, ловко снял с себя белый халат и передал его дочери.

Гости стали рассаживаться на табуреты, но их скромность была остановлена хозяином, который резко запротестовал:

– Нет, нет! Гости на стульях, хотя их на всех и не хватит, садитесь хотя бы двое.

– Вы не правы, Семён Яковлевич, – возразил командир. – Хозяин должен сидеть на своём месте, а Соне, как девушке, мы тоже выделяем стул. В полёте мы сидим на парашютах, а это очень напоминает сидение на табуретах, так что к этому мы привыкли, поэтому садимся правильно.