Пионеры Русской Америки - [19]

Купленные товары Шелихов привез в Большерецк и перепродал в полтора раза дороже. Так даже, казалось бы, свое несчастье — незапланированную зимовку на Камчатке — он использовал с большой выгодой. Вот уж действительно «купец что стрелец». В будущем он предполагал использовать прибытие иностранных торговцев на Камчатку и составил соответствующую инструкцию своему приказчику Ф. А. Выходцеву: если придет в Петропавловскую гавань «корабль англицкой или какой европейской», торг непременно вести по тем ценам, которые он указал. В инструкции с купеческой аккуратностью в обращении с деньгами было тщательно прописано, какие товары и в каком количестве следует покупать, как снижать цены: «А когда привезется товар боле, тогда и цены понизи ты»; если же товара будет привезено иностранцами меньше, «тогда давать по поставленным ценам».

Оставшийся в море галиот шел не с пустым трюмом — с Кадьяка Шелихов вез более тысячи лисиц и 1111 морских бобров. Шкура калана стоила тогда в Иркутске около 200 рублей, в Москве ее продавали уже за 250, а в Кяхте могли и за 300. Но кяхтинская торговля с 1785 года прервалась по инициативе Китая, и сибирские купцы искали обходные пути, чтобы сбывать меха.

После сделки с англичанином на Камчатке Шелихов задался вопросом: если английские суда везут товар на принадлежащую России Камчатку, то почему бы российским не отправиться по Тихому океану торговать в Японию, Корею, Китай, Индию, на Филиппины, остров Формоза (Тайвань) и полуостров Макао? Сделать это удобнее всего с Камчатки, а суда Шелихов был готов предоставить — разумеется, не без выгоды для себя.

Прибыв в Иркутск в апреле 1787 года, он спрашивал в письме генерал-губернатору: «Не благоугодно ли будет вашему высокопревосходительству, в разсуждении безторжки на Кяхте, под каким способнее флагом с камчатскими островными и разными пышными товарами» отправить одно или два судна в китайские и индийские порты? Со временем он будет ратовать за снабжение колоний в Америке товарами, привозимыми на российских судах из других стран: так и дешевле, и быстрее. Вот какова была география планов этого незаурядно и широко мыслящего человека!

Его, как и других сибирских купцов, тревожила торговля англичан у американских берегов. Только в 1786 году Шелихов насчитал пять судов Ост-Индской компании «в наших границах по берегу северовосточной Америки… с дозволения ль Российской державы или нет, мне неизвестно». Шелихов, конечно, беспокоился о своей прибыли: по его подсчетам, англичане вывезли не менее восьмисот шкур морских бобров. Но и за державу было обидно, а потому он просил четко обозначить границы российских владений в Америке: «на картах назначить линию», чтобы «прочих держав судам как в торге, так и в промысле… сделать запрещение».

Любопытно замечание Джеймса Кука о конкуренции между англичанами и русскими промысловиками в 1778 году у полуострова Кенай: «Я беру на себя смелость утверждать, что русские никогда не были у этого народа и не вступали с ним в какие бы то ни было торговые связи. Если бы русские это делали, то вряд ли индейцы были одеты в столь ценные шкуры, какими являются шкуры морских бобров. Русские применили бы те или иные способы, чтобы забрать у них эти шкуры». Как видим, Кук был убежден: где хоть раз побывали русские, мехов уже не найти. Что ж, нетривиальный аргумент. Но и русские моряки, отдавая должное мореплавателю Куку, ясно видели «широкозахватные» планы англичан и прекрасно понимали, почему те переименовывают уже открытые отечественными мореходами земли выше 57 градуса северной широты.

В. М. Головнин, во время кругосветных плаваний не раз побывавший у берегов Америки, с возмущением перечислял примеры этих ошибочных, как он полагал, переименований: «река», получившая от англичан имя в честь погибшего Кука, была на самом деле давно известной русским мореходам Кенайской губой; «остров», который Кук назвал в честь Святой Троицы, — это открытые русскими острова Ситкинок и Тугидок, расположенные к югу от Кадьяка; «остров», названный им Туманным, — целая группа Евдокеевских островов. Добавим к этому списку «мыс Тухедед-Пойнт», который был островом Двухголовым, и открытый Берингом остров Святого Лаврентия, который Кук сначала назвал островом Андерсона, затем Безымянным, а редактор его записок — островом Клерка. Гидрограф Гавриил Сарычев считал, что этот список намного длиннее, и был убежден: англичане переименовывали уже открытые русскими земли совсем не от незнания.

Головнин язвительно замечал: если бы какой-либо иноземный мореплаватель совершил такие же открытия, какие сделали в свое время русские мореходы, «то не токмо все мысы, острова и заливы американские получили бы фамилии князей и графов, но даже и по голым каменьям рассадил бы он всех министров и всю знать. Ванкувер тысяче островов, мысов и пр., кои он видел, роздал имена всех знатных в Англии и знакомых своих; напоследок, не зная, как остальные назвать, стал им давать имена иностранных посланников, в Лондоне тогда бывших».

Поскольку галиот ушел без Шелихова, тот надумал вернуться в Охотск посуху. Купив в Большерецке собак, он проехал на собачьей упряжке вдоль всего камчатского побережья, по одному из самых опасных маршрутов, пролегавших через поселения «недружественных коряков», и через четыре месяца, в конце января, благополучно прибыл в Охотск. На современной карте залив в северной части Охотского моря, по берегу которого проезжал Шелихов, назван его именем.