Пионер, 1954 № 09 - [14]
- Стеснительная она, - сказала хозяйка. Капитан спросил:
- Внучка?
- Нет, - понизив голос, ответила хозяйка, - её мать учительницей у нас… была… А отца ещё в сорок первом году… на фронте.
- У себя оставите?
- Не знаю, как и быть. Сами видите, какая у нас жизнь. Я всё хвораю. Да и учиться ей нужно.
- В детский дом надо устроить.
- Да, конечно.
- Странное дело, - сказал Ромашов, - как будто мы сегодня в тылу и на отдыхе, а Лебедев в медсанбате побывал.
- Какой Лебедев? - удивился капитан. -Наш Костя? Так ведь он в штаб пошёл за документами.
Молодой белокурый офицер со свежей повязкой на руке шёл, чуть заметно прихрамывая, через улицу от дверей школы. Федя вскочил со ступеньки крыльца.
- Товарищ младший лейтенант! Что это с вами?
Костя Лебедев вошёл в избу, смущённо улыбаясь.
- Что у тебя с рукой? - спросил капитан.
- Пустяки, товарищ капитан. Возвращался из штаба… Там два домика в лесу стоят, на отлёте. И вдруг бегут девушки: «Товарищ военный! У нас в погребе гитлеровцы!» Позвал ребят, взяли автоматы, кричим: «Хэн-де хох!». Двое вышли, руки подняли, а третий, эсэсовец, гранату бросил.
- Сильно задело?
- Да нет, маленькие осколки…
- Некстати всё-таки перед поездкой. Документы получил?
- Всё в порядке, товарищ капитан. Он вынул бумаги и положил на стол.
- Вот видишь, - сказал капитан, разглядывая документы, - с сегодняшнего дня ты уже и не в полку. Ты в Москву уехал, нет тебя уже здесь, ясно? Зачем тебя в этот погреб понесло, не могу понять! Без тебя никак не обошлись бы?
Костя опять виновато улыбнулся.
- А с машиной как?
- Утром, в пять часов, заедут за мной.
- Ладно, садись, поешь, отдыхай. Советую выспаться.
Хозяйка негромко сказала:
- У нас в избе тоже эсэсовец жил. Офицер ихний.
- Какой же он был? - спросил Ромашов.
- Ничего. Он как-то даже лучше других. Никаких особенных зверств не делал. Спокойный такой…
Она замолчала, будто вспомнив о чём-то очень страшном. Все смотрели на неё.
- Вот, помню, стоит как-то у крыльца, а на ступеньках Светланка сидела и мальчик соседкин, ещё поменьше. А он на них посмотрел и так спокойно, спокойно… даже как будто с жалостью говорит: «А ведь они не будут жить. Они нам не нужны. Нам ваша земля нужна. А люди нам не нужны…» И пошёл к себе в комендатуру…
Лицо капитана побагровело. Он стукнул по столу сжатым кулаком:
- Врёт! Гадина! Фашист! Будут жить наши дети!
Он резко отодвинул табуретку и заходил по комнате.
- Светлана, пойди сюда! Быстрым шёпотом он сказал Косте:
- Костя, будь другом, девчурка тут одна, сирота, отца и мать убили. Захвати оё с собой в Москву, в детский дом устрой… Сделаешь?
Девочка уже вошла в комнату и остановилась около капитана. Он провёл рукой по её волосам.
- Хочешь в Москву поехать, Светлана, в детский дом? Будешь учиться. Вот этот дядя утром уезжает и тебя отвезёт. Нравится он тебе? Поедешь с ним?
Теперь Светлана повернулась к Косте. Она увидела загорелое, румяное, совсем ещё мальчишеское лицо и приветливые глаза, светлокарие, с тёплыми золотыми искорками.
- Поедешь?
- Поеду.
- Ну и прекрасно! Понравился, - значит, всё в порядке.
Капитан вынул трубку и чиркнул зажигалкой.
- Я пойду пройдусь немного. А потом - спать.
Он вышел на улицу. Федя, стоявший у окна снаружи, сочувственно поглядел ему вслед.
- Расстроился наш капитан, - сказал он хозяйке, - у него у самого жена и дочка неизвестно, живы ли, нет ли. Три года ничего о них не знает.
- Его дочку Галей зовут, и она блондинка? - полувопросительно сказала девочка.
- А ты откуда знаешь? - удивился Ромашов.
- Так. Мне показалось. Федя шутливо сказал:
- Ишь ты! «Блондинка»! Слова-то какие употребляет!
Девочка полыхнула на него чёрными глазищами:
- А вы разве этого слова не употребляете? Федя с добродушным удивлением повторил:
- Ишь ты! Зубастая, как я погляжу! - Потом сказал: - Что же это ты, Светлана? Я только здесь, на крыльце, заметил. Эсэсовца твоего мы прогнали, а пуговицы у тебя на кофточке самые что ни на есть гитлеровские, фашистские!
Светлана молча подошла к комоду, схватила ножницы и с видом сосредоточенной, недетской ненависти одну за другой отрезала все пуговицы.
Светлана проснулась ночью. Это было очень приятно - проснуться.
Прежде бывало так: увидишь во сне что-нибудь хорошее, а откроешь глаза - и сразу всё, всё вспомнится!… И хотелось опять заснуть поскорее. Теперь засыпать не хотелось. На печке было тепло и сухо, не то что в землянке-погребе.
Приятно было слушать дыхание спящих людей, шаги часового за окнами и думать: «Наши!» Это слово привыкли произносить с горячей надеждой, любовью и ожиданием: «Когда наши вернутся», «Наши идут», «Наши близко».
И вот наши здесь, совсем, совсем близко… рядом! Светлана вдруг почувствовала, что в комнате ещё кто-то не спит.
На кровати дышали ровно - там лежал капитан. В углу было тоже спокойно, там - Ромашов, тот, с тёмными усиками, а дальше Федя.
А вот на лавке у окна кто-то вздохнул и перевернулся с боку на бок… чуть слышно скрипнула доска. Не спит Костя, румяный лейтенант, с которым она завтра поедет в Москву.
