Пионер, 1949 № 12 - [6]
- Мамочка, я не поеду в санаторий. Отпусти меня в лагерь с ребятами. Ладно, мамочка, отпусти!
Мама посмотрела на Серёжу долгим, внимательным взглядом. «Вылитый отец», - подумала она и сказала:
- Ну что ж, поезжай.
Если вы жили в лагере, вы лучше меня понимаете, как трудно остаться дома, когда весь отряд отправляется в поход.
Если летом вам приходилось учиться, вы, конечно, знаете, сколько веских причин можно найти для того, чтобы отложить в сторону книжку.
Если вы любите спорт, вам не нужно объяснять, как обидно отказаться от соревнования, когда знаешь, что твоё участие принесёт команде победу…
Серёжа был хорошим спортсменом. Он мог бы найти тысячи причин, чтобы в любую минуту закрыть учебник. И когда отряд с Юркой во главе рассаживался на катере, Серёже очень не хотелось отставать от товарищей. Но именно поэтому каждый раз, когда начиналась игра на футбольной площадке, Серёжа с книжкой в руке уходил в дальний угол сада.
Он не хотел отставать от товарищей и поэтому упрямо навёрстывал тот путь, который товарищи прошли без него.
Это был трудный путь. Иногда Серёже казалось, что он не выдержит, сдастся…
Картина Дм. НАЛБАНДЯНА
Однажды, например, Юрка разыскал его в саду и крикнул издали:
- Слушай, Сергей, нынче глиссер будем испытывать. Поедем, а? Один-то день, я думаю, ничего?
Серёжа захлопнул грамматику, поднялся. На секунду и ему показалось, что один день ничего не значит… Но тут же он понял, что стоит один только раз отступить, и весь его гордый замысел рухнет.
- Ты мне лучше расскажешь потом, - твёрдо сказал он и снова сел на траву. - Я не поеду, Юрка…
Никаких чудес храбрости Серёжа не показывал. Он никого не поражал своей силой и ловкостью. Он просто шёл по намеченной дороге, не сворачивая и не отступая, только и всего, - но идти вот так, не сворачивая и не отступая, - это ведь тоже подвиг!
Не сворачивая и не отступая, над полярными льдами провёл свой самолёт Чкалов…
Не сворачивая и не отступая, прошли краснодонцы свой боевой путь, указанный Родиной…
Не сворачивая и не отступая, идёт весь советский народ по пути, указанному великим Сталиным…
И товарищи, которые любили Серёжу и дорожили его дружбой, с первого дня поняли это.
Горькое чувство отчуждённости, которое Серёжа испытал тогда в школе, ушло навсегда: он снова стал полноправным членом отряда, и стоило ему сказать слово, сразу находились добровольцы, готовые пожертвовать любым из лагерных удовольствий, чтобы помочь Серёже разобрать теорему, повторить правила, устроить диктант. А больше всех помогал Серёже Василий Алексеевич, который жил с ребятами в лагере. И когда сорок лагерных дней пронеслись, как в сказке, прощаясь с Серёжей, Василий Алексеевич сказал:
- Поработал ты хорошо. Нужно только закрепить знания.
Серёжа и сам понимал, что главное, самое трудное уже позади, а впереди ещё немного усилий - и победа… И вот эта вера в победу так подняла, так преобразила его, что мама даже удивилась, когда он вошёл, загорелый, возмужавший, с восторженно горящими глазами.
- Ну, как отдохнул, сынок? - спросила она.
- Чудно, мама, чудесно! - сказал Серёжа и ничуть при этом не покривил душой. Он и в самом деле чувствовал себя прекрасно.
В один из летних дней Алексей Алексеевич Мордвинов стоял на мостике парохода. На флагманском корабле экспедиции поднялись два сигнальных флага. Один из этих флагов означал порядок построения, второй был сигналом к отплытию.
Выполняя приказ, корабли с баржами на буксирах встали каждый на своё заранее назначенное место, и весь флот двинулся на север.
Впереди были океан, льды, туманы, бури… Но и льды, и туманы, и бури Алексей Алексеевич не раз видел в молодости. Он и поехал сюда потому, что лучше других инженеров знал, что ждёт их сормовский флот в этом трудном походе. И теперь, проработав полгода, он был уверен, что к любой неожиданности арктического плавания и люди и корабли готовы.
Ему, собственно говоря, больше нечего было делать. Он оставался тут на случай чрезвычайного происшествия, а никаких чрезвычайных происшествий - он это знал - в экспедиции не должно быть и не будет.
Зато у флагманов, капитанов и лётчиков началась боевая пора. Рыча моторами, серебряные самолёты стремительно уносились на север и на восток, воздушные штурманы «засекали» движение ледяных полей, синоптики каждый час уточняли прогнозы погоды. Радисты на самолётах, на кораблях, на далёких полярных станциях, разбросанных во всех концах Арктики, выстукивали ключами длинные очереди сигналов. А на флагманском корабле, склонившись над картами, прижатыми к столу свинцовыми гирьками, опытные полярники сличали сводки, обсуждали обстановку и выбирали тот единственный верный путь, который должен привести к победе.
Белое море давно осталось позади. По правому берегу проплыл в тумане мыс Канин Нос, и слева на горизонте открылся остров Колгуев.
Стоя на мостике, Алексей Алексеевич беседовал с молодым капитаном. Вдруг он заметил в море узкие, как кинжалы, чёрные плавники касаток. Касатки неслись куда-то, обгоняя друг друга. Иногда играя, они выбрасывались из воды, как чёрные торпеды.
