Пинка Удаче - [6]

— Так он же не думал, что мы узнаем.

— Что-что, Витя? Как ты сказал?

— Я неудачно выразился, Федор Петрович, виноват. Вообще, конечно, он глупо поступил.

— Глупо. Остался бы жив — уволил бы к хренам. Не за лень, не за пьянство — за вранье. Дальше давай.

* * *

— Так спрашивай на нужные тебе. А то я болтаю по-стариковски абы что… Спрашивай, уточняй, пока еще мне память не до конца возрастом отшибло. Думал ли я когда, что доживу… за восемьдесят перешагну… выброшенным из жизни чахлым старцем…

— Ничего себе — выброшенным, Вадим Тиберьевич! Одно из самых крутых изданий Питера на дом приезжает, об интервью упрашивает…

— А… Это все так, суета… жизнь прошла, словно не было ее… О чем, бишь, мы?

— О товарище Черных, о черном резиденте.

— Ну… что еще тут можно… Да, черный резидент. Не сказать, чтобы совсем рядовой случай, но довольно обычный в истории разведок. Разве что прикрытие у него было очень уж… экстравагантное.

— Какое?

— Хы-хы… Наш был человек, воистину патриот, не пожалел себя для Родины. Ему когда Героя Союза давали — ни у кого из сведущих даже не скрипнуло в голове — позавидовать, там, или грязью облить, хотя бы в приватных разговорах… Все понимали: горбом заработал, тяжким трудом заслужил! Внешность у него оказалась располагающая к некоторым авантюрным соблазнам со стороны нашего оперативного центра… Москвич, ростом невысок, полноват, плечики покатые, руки-ноги коротковаты, глазки круглые, нижняя губа припухлая и слегка отвисшая, брови серпиками, волосы ежиком, даже эпикантус присутствовал… Короче говоря, наши хирурги великолепно и легко замаскировали имеющуюся внешность под синдром дауна, в то время как мы подменили его самого на местного дауна, весьма удачно подменили, бескровно, осуществили переезд из Сиракуз в Палермо… — и стал Черных работать. Никто его не трогал и не потрошил, ни контрразведка, ни мафия, для всех он был вроде мебели, никто при нем не таился… А это, дорогой Антон, ценнее золота и живой воды, ибо он — видит людей вокруг, видит такими, как они есть, а они его — нет! Время от времени нам приходилось менять его окружение: сиделки, родственники опеки, святые отцы… Денег для него Москва не пожалела, организовала типа огромного наследства от кого-то там, которыми он сам пользоваться не мог, в силу якобы недееспособности, как и всякий даун, однако, формально — владел. По легенде — очень любил петь Интернационал и всюду в доме развешивать алые флаги с советской символикой. Отсюда и удобства для нас: ни у кого, кроме полиции, не вызывали вопросов мелькания вокруг него всяких разных личностей, всегда гораздых якшаться с красным сбродом и поживиться чужими большими плохо лежащими деньгами. Жизнь есть жизнь: бывало, что в окружении Черных полиция (или даже контрразведка, но в случайном порядке, типа, мимо пробегая) то нашего прихватит, то мафиста-афериста, но сам он всегда был вне всяческих подозрений! Никто, нигде, ни разу! Ни те, ни эти!

— Круто! Но я бы с ним не поменялся, даже за звезду Героя! Можно, я покурю?

— Нельзя.

— Я не здесь, я выйду?

— Нет. Плюс орден Ленина к звезде, плюс командировочные, наградные, выслуга «военных» лет и работа в дальнем зарубежье, это все так, но… Никто бы из нас не поменялся, дорогой Антон, а он — работал! Единственное непременное условие у него было, даже два: бабы бесперебойно и отпуск в домашних условиях. Там, на Сицилии, мы ему проституток поставляли, через наших преступных «друзей», а когда он в Союз на отдых приезжал…

— А как же, Вадим Тиберьевич? Это же след, его заподозрить могли?

— Не-ет! Вот, где, кстати сказать, образовалась элегантнейшая смычка: наш Лев Сергеевич, белый резидент Колесов, известный советский журналист, взялся осуществлять патронаж над итальянским инвалидом, По-совместительству черным резидентом Джузеппе… Черных, да, он же у нас Черных. Типа, одно из могущественнейших советских печатных изданий, в целях беззастенчивой коммунистической пропаганды, выбрало из многих случайного несчастного, обрушив на него всю мощь советской медицины и советского гуманизма! К тому времени на Западе окончательно привыкли смеяться над дуростями развитого социалистического строя, и мы этим пользовались. В Союзе нашего якобы дауна якобы ждали медицинские светила, курорты в Крыму, обследования… Вот он и ездил, с обслугой, раз в два года, развеяться среди родных берез. В Италии, видишь ли, «дамы», что вынуждены были ублажать «недоумка», свое унижение компенсировали тем, что исподтишка досаждали ему оскорблениями и прочими подлостями, а мужику-то хотелось совсем иного… Вдобавок, дома, увы, семью сохранить не удалось: развод и все дела… А в Москве ему доставал девок один из его приятелей, некий Виктор Луи, тоже якобы из внешней разведки. Вот кого мы дружно терпеть не могли, так этого Луи! Завидовали, но не любили.

— А почему, за что?

— Ну, так, на пальцах не объяснить. Он был кем-то вроде домашней болонки-разведчика: с относительно невысоким чином, но непосредственно при ЦК КПСС. Снискал покровительство и дружбу — главное дело, прочную дружбу! — в ближайших окололенькиных кругах и жил себе в свое удовольствие, как арабские шейхи живут! Якобы выполнял эксклюзивные поручения с самого верха, а на деле плейбойствовал, разъезжал по западному миру, да и всё. А у нас в стране работал по нейтрализации и дискредитации диссидентских движений: по Алилуевой, Солженицыну, Сахарову трудился. Часто успешно, иногда тонко, и всегда вхолостую, ибо заказчик был дурак. Кто, кто — система… кто еще? Но, надо отдать ему должное, коллеге Черных по-честному устраивал рай на Земле, причем ни на копейку не залезая в главковский бюджет, «на свои» угощал, от пуза: девки, баня, икра, охота… Девушки, естественно, только наши нанимались, кадровые, типа, в местную командировку, при них ему не надо было в дауна играть. Так что — доволен был, и всегда на Родину рвался…