Пикник у Висячей скалы - [59]

— Говорят, у опекуна много наличных, — нахально сказала Элис. — Думаю, ничего с ним не станется, если он раскошелится девочке на новый халат. Мне застелить здесь свежее постельное? Это кровать мисс Миранды, да? Чудесная была девочка! Настоящая леди, но никогда не задирала носа и могла запросто посмеяться со мной и Минни.

Бестактная горничная становилась невыносимой.

— Нет, не нужно заправлять эту постель. Просто постелите покрывало. Comme ça.[32]

Миранда больше никогда не будет здесь спать…

— Поверить не могу, что малышка Сара не надела в воскресенье своё красивое синее пальто с меховым воротником. 13- летний ребёнок ничего не смыслит в одежде, скажу я вам.

— Мисс Сара уезжала в спешке и то, что она выбрала для путешествия, Элис, вас не касается. Позаботьтесь лучше о пыли, уже почти обед.

Она взглянула на остановившиеся часы на мраморной каминной полке, где с серебряной оправы ей спокойно улыбалась Миранда. В отличии от большинства фотографий, эта была необычайно живой и осязаемой. Обиженная Элис молча вытирала паль, а Мадмуазель задумчиво смотрела на портрет Миранды.

— Элис, — внезапно произнесла она, — ты приносила в воскресенье утром завтрак мисс Саре?

— Да, мисс. Минни спала.

— Надеюсь, там было яйцо и фрукты? В субботу у неё сильно болела голова и она ничего не ела.

Элис, совершенно забывшая указания Минни по поводу завтрака для больной девочки и на самом деле в тот день ничего ей не принёсшая, просто кивнула, что казалось ей меньшим грехом, чем неприкрытая ложь. В любом случае, он была сыта по горло ученицами и их глупостями. И пока вытирала пыль между двумя кроватями, решила поискать себе после Пасхи работу официантки.

В ночь на вторник Диане де Пуатье особенно не спалось. Уже круглая и яркая пасхальная луна пробивалась серебряным лучом между занавесок. Открытое окно выходило на часть западного крыла. В комнате Минни горел свет, а остальное здание, насколько ей было видно, стояло в темноте. Облокотившись на подоконник, она видела, как переливается в свете луны крутая скатная крыша, а за ней на фоне неба чернеет приземистая башенка. Правда ли, что луна влияет на наши мысли и даже чувства, находясь в тысяче миль от земли? Она чувствовала, как поток серебристого света касался её нежной кожи. Не только ум, но и всё её существо было необычайно бодрым и восприимчивым. Она снова легла в постель, но слабое жужжание комара, парящего над подушкой, бренчало в тишине словно гусли. Заснуть в такую ночь было невозможно. Закрыв глаза, она подумала о малышке Саре. Может ей тоже не спится при этой луне? Что представляет собой её опекун за очаровательным фасадом хороших манер? Куда он забрал её на каникулы? Какое будущее ждёт одинокое нелюбимое дитя? Миранда была единственным человеком в колледже, способным вызвать у Сары улыбу, но сейчас Миранды нет… Миранда… Улыбающаяся с каминной полки Миранда в овальной рамке была для Сары самой дорогой из всех вещей.

— Представляете, Мадмуазель! Миранда подарила её мне на день рождения!

— Тебе нужно её раскрасить, Сара, ты ведь отлично рисуешь, — предложила тогда Мадмуазель. — У Миранды такой красивый цвет волос — похож на спелую жёлтую кукурузу.

— Не думаю, что Миранде понравится, Мадмуазель. Ирма до ужаса хотела накрутить ей их для фотографии, но Миранда сказала: «Только прямые». Так она всегда носит дома. Малыш Джонни не узнает сестру с кудрявыми волосами.

И ещё в другой день, в саду Балларата. Она так ясно сейчас это помнила.

— Сара, твой карман! Он раздулся, будто там жаба!

— О, нет, Мадмуазель, что вы! Там не жаба.

— Что же тогда? Выглядит кошмарно.

— Там Миранда. Нет, не смейтесь. Пожалуйста! Если Бланш и Эдит узнают они вечно будут меня дразнить. Знаете, я беру её повсюду, даже в церковь. Овальная рамочка отлично помещается в карман. Но обещайте, что никогда не расскажете Миранде.

Острое личико покраснело и приняло торжественны вид.

— Почему? — смеясь, спросила Диана. — Это amusante, ça.[33]Меня в церковь в кармане никто никогда не брал.

— Потому что Миранда не одобрит, — честно сказала малышка. — Она говорит, что её скоро здесь не будет и я должна научиться любить других людей, помимо её.

Что могло случиться тем воскресным утром, что она забыла по обыкновению взять с собой с каминной полки портрет? Маленький и лёгкий… Она спешила, Элис… Я же вам сказала… Мисс Сара спешила и забыла взять халат. Халат. Сумочка для туалетных принадлежностей. Их легко могли забыть взволнованное дитя и хмурая нехозяйственная взрослая, помогавшая упаковать кое-что из вещей в корзинку. Но не портрет. Никогда, никогда она не забыла бы портрет. Может она серьёзно заболела? Настолько сильно, что Мадам не захотела в этом признаться? И опекун, поклявшись молчать, отвёз малышку в больницу? Сквозь кружевные занавески в комнату залетел ночной воздух… ей было холодно. Ужасно холодно. И страшно. Накинув на плечи халат, она зажгла свечу и села за туалетный столик писать констеблю Бамферу.

К вечеру среды 25-го числа, последний из экипажей Хасси отвёз последнюю ученицу вниз по дороге. Тихие комнаты наполняли кусочки упаковочной бумаги, обронённые шпильки, обрывки ленточек и завязок. В столовой погасили камин, гвоздики в высоких стеклянных вазах почти завяли. Напольные часы на лестнице стали такими громкими, что миссис Эпплъярд воображала будто слышит их нескончаемое тиканье сквозь стену кабинета. Минута за минутой, час за часом: словно бьющееся сердце в уже мёртвом теле. В сумерках Минни принесла на серебряном подносе почту.