Пикассо и его женщины - [49]

Франсуаза не отвечала, понимая, что это лишь еще больше разъярит «бывшую». Бабушка Франсуазы, жившая по соседству и часто гулявшая вместе с ними, плохо слышала, однако время от времени говорила: «Не понимаю, почему эта женщина все время ходит за нами».

Бабушке не нравилось неопределенное положение внучки, поэтому Франсуаза не могла объяснить ей, что эта женщина — жена Пикассо.

Франсуаза Жило пишет:

«Неделя шла за неделей, а остервенение Ольги нисколько не убавлялось. Если она не следовала за мной, когда я вывозила Клода, то дожидалась у дома месье Фора моего возвращения. Пока я доставала ключи и отпирала дверь, держа при этом сына на руках, Ольга подходила ко мне сзади, щипалась, царапалась и, в конце концов, втискивалась в дом впереди меня со словами: “Это мой дом. Здесь живет мой муж”, и выставляла руки, не впуская меня. Если бы я даже захотела сопротивляться, то с ребенком на руках не смогла бы».

Месье Фору, старому печатнику, в доме которого жил Пикассо, было тогда 85 лет, а его жене — около пятидесяти. Она всегда не особенно жаловала Франсуазу и однажды, заслышав происходящую у двери сцену, подошла к окну и окликнула Ольгу:

— Я вас помню. Вы ведь жена Пикассо? Мы с вами познакомились много лет назад, когда мой муж работал печатником у господина Воллара.

Обрадованная этой неожиданной удачей, Ольга ответила:

— Да, конечно. И я пришла выпить с вами чаю.

С того дня Ольга ежедневно приходила к мадам Фор. Она садилась у окна, и если кто-нибудь приходил к Пикассо, выкрикивала:

— Моего мужа нет дома. Он ушел, и его не будет весь день. И, как видите, я снова живу с ним.

* * *

Приехав в Валлорис (один из главных керамических центров Франции), Пикассо ежедневно работал в гончарной мастерской «Мадура», и принимать нападки Ольги приходилось Франсуазе. Всякий раз при встрече Ольга с некоторых пор взяла манеру шлепать ее, как провинившегося ребенка. Вступать в драку с ней у Франсуазы не было никакого желания, но молча сносить подобное она не собиралась. Как-то раз она заявила Пикассо, что так продолжаться не может, что надо немедленно найти другое жилье.

Тем временем на юг приехал сенатор Поль Кюттоли с супругой. Они были большими знатоками искусства и поклонниками творчества Пикассо, и Франсуаза попросила месье как-то воздействовать на Ольгу. Ей казалось, если он напишет Ольге письмо на официальном бланке, в официальном тоне, оно хоть и не будет обладать юридической силой, но заставит ее присмиреть. Месье Кюттоли отправил к Ольге комиссара районной полиции, тот сказал ей, что если она не уймется, то может оказаться в очень неприятном положении. После этого Ольга и в самом деле немного притихла. Но к тому моменту Франсуаза по горло была сыта и мадам Фор, и ее домом, и выходками Ольги. Однако было ясно, что Пикассо ничего не предпримет, если его не принудить к этому. Поэтому она твердила ему изо дня в день о своем недовольстве. В конце концов, он объявил в мае, что ему подобрали новый дом в Валлорисе, который можно купить и тут же в него въехать. Назывался он «Валисса».

В воспоминаниях Франсуазы Жило читаем:

«Мы поехали осмотреть его. Это была небольшая, довольно неприглядная вилла, но, чтобы не жить больше у Форов, я согласилась бы и на худшую. В течение недели нам побелили внутри стены, мы купили две кровати, два некрашеных стола, два кресла, четыре стула и были готовы к переезду».

Глава девятнадцатая Переезд в «Валиссу»

В то утро, на которое был намечен переезд, Пикассо пребывал в дурном настроении.

— Не знаю, зачем мне все это, — сказал он. — Если бы я переезжал всякий раз, когда женщины начинают из-за меня драться, у меня почти не оставалось бы времени ни на что другое.

На это Франсуаза ответила, что не имеет ни малейшего желания драться с кем-то из-за него.

— Жаль, — сказал Пикассо. — Обычно меня это забавляет. Помню, однажды, когда я писал «Гернику» в большой мастерской на улице Великих Августинцев, со мной была Дора Маар. Пришла Мария-Тереза. Увидя там Дору, она рассердилась и заявила ей: «У меня ребенок от этого человека. Находиться рядом с ним положено мне. Уходите!» А Дора ответила: «У меня не меньше оснований находиться здесь, чем у вас. Я не родила ему ребенка, но это ровным счетом ничего не меняет». Я продолжал писать, а они продолжали спорить. В конце концов, Мария-Тереза обратилась ко мне: «Решай, кому из нас уходить». Принять такое решение было трудно. Мне нравились они обе, но по разным причинам: Мария-Тереза была ласковой и послушной, а Дора — умной. И я решил, что делать выбор не буду, ведь существовавшее положение вещей меня вполне устраивало. И я сказал, что это им придется разрешить путем борьбы. Тут они и сцепились. Представляешь? Это до сих пор одно из самых приятных моих воспоминаний.

Судя по тому как Пикассо засмеялся, так оно и было. Но Франсуаза не видела в этом ничего смешного. Чуть погодя он успокоился, и они вернулись к вопросу о переезде.

— Послушай, — сказал Пикассо, — заниматься этим переездом я не хочу. Это помешает моей работе. Может быть, тебе жить у Форов неприятно, но мне жизнь здесь вполне нравится. Так что если и переезжать, то только ради тебя, и поэтому именно ты должна позаботиться, чтобы ход моей жизни нисколько не нарушился. Бери в помощники кого хочешь, но к вечеру все должно быть закончено. Завтра я просмотрю все свои вещи, и если пропадет хотя бы клочок бумаги, тебе не поздоровится. Словом, даю тебе один день. Принимайся за дело.