Пифагор - [104]

   — Что я слышу! — воскликнул Адраний. — Милон погиб! Я его никогда не увижу!

   — Не увидишь. Да не перебивай, а постарайся понять, что и гибель Милона при всей своей нелепой случайности объясняется тем же, что и другие обрушившиеся на нас бедствия. Пифагор не принял во внимание человеческую природу. Милон же засунул руку в расщеплённое дерево и, скованный им, стал добычей волков.

   — Какой ужас! — вырвалось у Адрания.

   — Вот и нам приходится иметь дело с волчьей злобой, брат. То, что я от тебя узнал, меня пугает. Но знай, что я никогда не покину Пифагора. Тебе же лучше навестить отца. Он у нас один.

   — Но я же тебе сказал, что должен встретиться с Пифагором. Отправляйся в Энну ты. Тебе сейчас нечего делать, и вас тут много.

   — Нечего делать?! — возмутился Тилар. — А это?

Он сорвал с удлинённого предмета полотно.

   — Так ты снова взялся за своё, — проговорил Адраний, увидев статую. — Раньше ты вырезал старцев, а теперь... Не твоя ли это невеста? Какая серьёзная... И почему с палкой?

Тилар выпрямился и произнёс, выделяя каждый слог:

   — Со свитком, а не с палкой. Это Муза, покровительница знаний.

   — Ах да. У вас храм Муз... А что им приносят в жертву?

   — Всего себя.

Разведчик поневоле

Прошло десять лет с тех пор, как Демокед был назначен Великим Врачом. Царь доверил ему главное из своих достояний — здоровье. Слава Демокеда распространилась не только по всей Персии, но и за её пределами. Не раз направляли цари самых отдалённых земель Дарию послов с просьбой прислать «кудесника» — так называли повсюду Демокеда, — чтобы оказать помощь. Но Дарий, не утруждая себя выбором выражений, отвечал всем одинаково: «Брат мой, проси у меня золота, проси войско — и ты это получишь. Но мой лекарь не имеет цены и всегда останется при мне».

Птахотеп, каждодневно общавшийся с Демокедом, видел, что господина не радует ни почёт, ни богатство, что он пребывает в постоянном беспокойстве и плачет по ночам. И пришёл он к Демокеду и, упав ему в ноги, проговорил:

— Господин мой и благодетель! Ты болен, и заболевание твоё опаснее того, от которого ты излечил когда-то царя царей. От него, как от любви, нет иного средства, чем удовлетворение желаний. Разреши дать тебе совет. Обратись к Атосе и скажи ей, что тебя одолела тоска от пребывания на одном месте и ты хотел бы быть царским лазутчиком в земле эллинов. Она же, как женщина, найдёт способ тебе помочь.

Как раз в это время у Атосы на груди появилась опухоль. Из стыда она это скрывала и обратилась к Демокеду, когда опухоль уже сильно разрослась. Демокед взялся излечить дочь Кира, взяв с неё клятву, что она выполнит и его просьбу.

   — Если она не будет постыдной, — сказала Атоса.

   — Конечно, — ответил Демокед, принимаясь за лечение.

Ему и раньше приходилось сталкиваться с таким заболеванием, и он знал травы, способствующие рассасыванию нарыва. Собрав и приготовив отвар, он вскоре добился исцеления. И только после этого он поведал царице о гложущей тоске по родным местам и о готовности сделать всё, чтобы их увидеть и уговорить отца переехать к нему. И Атоса обещала переговорить с супругом.

В обычный день посещения царя она обратилась к нему с такими словами:

   — Уже десять лет ты сидишь на золотом троне, который занимал мой отец, а после него мой первый муж Камбиз, но ещё не успел показать себя, как настоящий мужчина. Пора тебе явить мужество, пока ты не стар, ибо с возрастом не только ослабевает тело, но и ум становится непригодным для великих свершений.

Дарайавуш с удивлением посмотрел на Атосу:

   — Что ты имеешь в виду?

   — Войну с яванами, не признающими твоей власти.

   — Над этим надо подумать, — ответил царь. — Всё как следует разузнать, найти искусных лазутчиков, которые смогут объехать яванские города и собрать сведения о тамошних настроениях и силах. Я знаю, что некоторые сами готовы мне покориться, другие же, называющие себя афинянами и спартанцами, злоумышляют против меня...

   — А чего тут думать? — перебила Атоса. — Есть у тебя человек, который лучше всякого другого мог бы добыть сведения о яванах и в случае войны стать твоим проводником. Это наш Великий Врач, в преданности которого ты смог за эти годы убедиться.

Дарайавуш неодобрительно вскинул брови.

   — Что ты такое говоришь?! Как же можно посылать того, без кого я не могу обойтись даже дня?! К тому же на него могут напасть и убить, как это сделали с прославленным яваном, соединившим Азию и Европу мостом.

   — А ты пошли с Великим Врачом надёжную охрану и во главе поставь человека, который сможет разобраться во всём том, что пригодится для неизбежной войны с яванами. Ведь твои неудачи в Скифии объясняются тем, что ты плохо представлял себе скифов и их степи.

   — Может быть, ты и права, — согласился Дарайавуш. — С Демокедом я, пожалуй, отправлю Мардония. Он хочет стать нашим зятем. Испытаем его на деле.

   — Мудрое решение, — молвила Атоса. — Мардоний энергичен и хитёр, как змей. Он будет твоими глазами и ушами.

Наутро Дарий призвал к себе Демокеда и, указав на сиденье рядом с собой, обратился к нему с ласковыми словами:

   — Исцелив меня, друг мой, ты не попросил ни золота, ни земли. Я тебе ничего не предложил, кроме золотых оков и покоев Великого Врача. Теперь в ознаменование твоих заслуг перед моим домом я хочу, чтобы ты побывал у себя на родине, повидал родных и друзей, о которых ты мне много рассказывал. Передашь подарок твоему отцу Каллифонту. Я правильно произношу это имя?