Пейзаж с падением Икара - [18]

Я оглядел его.

— Ну-у, не знаю, у вас очень смешные уши.

— Просто назовите цифру.

Я задумался.

— Э-э-э…семь.

— Семь чего? — он вытащил из внутреннего кармана чековую книжку.

— Сестерциев.

— Чего?

— Сестерций — это серебряная монета, имевшая ход в древнем Риме. Я ведь спец по антиквариату, неужели вы думаете, что я беру взятки современными деньгами?

Он криво улыбнулся, обнажив фарфоровые зубы.

— М-меня п-предупреждали насчет вашего с-специфического чувства юмора. В-вот мое встречное п-п-предложение, — он достал из кармана ключ с блестящим овальным брелоком. — Машина п-п-припаркована у черного входа. Она ваша.

Если честно, я не сразу отверг приманку. Ключи болтались у меня перед носом; я смотрел на них, как карась — на блесну. Чтобы победить соблазн, мне пришлось закрыть глаза и глубоко вздохнуть.

— Прежде чем я что-нибудь решу, — сказал я, — можно поинтересоваться: зачем вам все это?

— Не ваше д-д-дело.

— Ошибаетесь. Очень даже мое. Я хочу знать, кому и за что продаю душу.

— В-ваша душа мне не нужна, я п-п-покупаю только п-подпись.

— Одно и то же.

— Б-боитесь посадить пятно на репутац-ц-цию?

— Не в репутации дело. Поймите: осел не превратится в «Мерседес», если у него на лбу нарисовать логотип немецкого авто. Он просто будет разрисованным ослом. Точно так же и моя подпись на заключении не превратит копию в подлинник. А вы предлагаете большие деньги, значит, дело не в них. Вопрос: какой у вас мотив? В чем подвох?

Он поджал губы, словно боялся проговориться.

— Что ж, тогда извините, — я демонстративно направился к выходу из павильона.

— Я его внук! — крикнул старик вслед, уже без заикания.

Я обернулся.

— В смысле? Чей внук?

— Я в-в-в-внук Дмитрия Михайловича Ликеева.

— Я бы, может быть, даже поверил вам. Но есть одна проблема: у него не было внуков.

— В-в-вы в этом уверены?

— Моя диссертация называется «Труды и дни Дмитрия Ликеева». Поэтому: да, я в этом уверен. У него была единственная дочь, которая сгинула в сталинских лагерях в сороковом. О внуках ничего неизвестно — никаких документов или даже случайных свидетельств. Ничего. Что, конечно, очень удобно для вас — ведь если нет свидетельств, значит, никто не сможет уличить вас во лжи.

— Зам-м-молчите, — сказал заика. Потом кивнул на копию, которую Бахтин до сих пор бережно держал в руках: — Над этой к-к-картиной под моим присмотром работали с-с-сразу несколько п-профессионалов. Ее рисовали специально для того, чтобы проверить вашу к-к-квалификацию.

— А вот это уже нереалистичная чушь: зачем кому-то тратить столько сил и времени ради того, чтобы проверить меня?

Он улыбнулся и достал из кармана пачку сигарет.

— Здесь не курят, — буркнул Бахтин. — Дым плохо влияет на холсты и краски.

Старик щелкнул золотистой зажигалкой. Когда сигарета задымилась, он демонстративно выдохнул в сторону Бахтина струю дыма. Бахтин промолчал, и мне стало неловко за него. «Ну же, Леня! — думал я. — Дай ему в морду! Отбери у него сигарету! Ударь его огнетушителем! Сделай что-нибудь, будь мужчиной!» Но Бахтин лишь отвел взгляд.

— Г-г-господин Карский, — сказал старик, затягиваясь, — я б-буду честен: вы самый к-к-крупный эксперт по Ликееву из всех, о к-ком я слышал. В-вы знаете о нем даже больше, чем я. И я очень рад этому. М-м-мне нужен именно т-такой человек, как вы.

— Пардон, я не уловил: для чего нужен?

Он снова оглянулся на Бахтина, выдохнул в его сторону еще струю дыма. Капитан Подтяжкин зажмурился и закашлялся. «Какая же ты все-таки тряпка, Леня», — подумал я.

— Д-давайте пройдемся, — сказал старик.

***

Мы вышли на улицу. Я огляделся.

— А где машина?

— Вон там, но вы ее не получите.

— Так это был блеф?

— Разумеется. Ст-т-транно, что вы не догадались сразу. Я хотел п-п-проверить, насколько вы принципиальны.

— Вы могли просто спросить. Я бы и так сказал.

Он улыбнулся, выдохнул струю дыма уголком рта.

— Так, позвольте, я проясню ситуацию, — говорил я, пока мы шагали по заснеженному тротуару в сторону набережной. — Если я правильно понял, вы подсунули мне фальшивую картину, потом — фальшивые ключи от машины, а после этого признались, что вы внук моего любимого художника.

— Все в-верно.

— А теперь ответьте мне на такой вопрос: если вы солгали насчет первых двух фактов, почему я должен верить насчет третьего — самого сомнительного, кстати?

— Я же объяснил: к-к-картина и к-ключи были проверкой, я хотел убедиться, что вы п-профессионал.

— Опять же: убедиться для чего?

— Я хочу, чт-тобы вы помогли мне доказать, что я — внук Дмитрия Ликеева.

— Ну нет, это несерьезно.

— П-почему?

— Во-первых, я сам в это не верю. Во-вторых, мы живем в двадцать первом веке: если хотите доказать родство — просто проведите эксгумацию, анализ ДНК или — что там еще обычно проводят в таких случаях?

— В том-то и п-проблема, — он на ходу раскурил новую сигарету от старого окурка. — У семьи Ликеевых тяжелая история: все они были арестованы в конце тридцатых во время сталинского террора, по разным причинам. Сам Дмитрий Михайлович Ликеев пропал без вести: скорее всего, его расстреляли где-то в застенках, как убежденного противника режима, автора провокационных картин и плакатов; а его дочь, жена и девяностолетняя мать были сосланы в лагеря. Статья 58 — контрреволюционная деятельность…