Петру Гроза - [8]

Два года, проведенные в адвокатской конторе города Лугожа, убеждают Грозу в гнилости и уродстве буржуазно-феодального правопорядка, укоренившегося в империи Габсбургов. Суд судил бедных, босых, оборванных и истощенных изнурительным трудом и голодом крестьян за малейшие провинности перед господами, будь они румынской, венгерской, сербской, немецкой или другой национальности. Выигрывал процесс тот, у кого были деньги. Один помещик цинично заявил в суде защищавшему крестьян адвокату Грозе: «Я, молодой человек, если захочу, убью их и расплачусь чистой монетой».

Гроза назовет буржуазно-феодальный суд «публичным домом богини Юстиции».

Присутствуя на судебных процессах, Гроза постоянно думал: что же он мог бы сделать для облегчения жизни несчастных крестьян, как помочь им выйти из их тяжелого положения?

И он решает идти в народ.

В свободное от адвокатской практики время Гроза сколачивает-группу чтецов и хористов и начинает просветительные походы по деревням и селам. Песни тетушки Асинефты, народные мелодии, небольшие скетчи, рассказы о том, что происходит на земле, делали выступления этой труппы привлекательными, и тысячи крестьян собирались послушать их. Адам Гроза, обладавший сильным густым басом и хорошо знакомый с музыкальной грамотой, помогал хору и часто сам пел. Охотно ездили с Петру его младшие братья Ливиу и Виктор.

Когда на импровизированную сцену в поле или на какой-либо открытой веранде крестьянского дома выходил высокий молодой богатырь с дерзко торчащими усами, в сбитой набекрень мерлушковой шапке, становилось очень тихо. Даже отец ему завидовал: редко когда в церкви во время его проповеди стояла такая тишина. Петру говорил, подкрепляя свои слова популярным стихотворением или отрывком из художественной прозы.

Однажды в селе Кизэтэу труппа Грозы пела перед крестьянами вместе с хором, созданным еще в 1855 году. В репертуаре этого хора было много песен на слова Михаила Эминеску. Его стихи распространялись в списках, перекладывались на музыку и приобрели всенародную известность. В тот день в Кизэтэу звучало завещание народного певца:

Тоскую лишь о том,

Чтоб в тихой могиле

На берегу моря

Меня схоронили.

И снился бы мне сон,

И лес недалекий

С лазурью глубокой

В воде был отражен…[9]

Хор еще пел, а Петру собирался с мыслями, готовясь прочитать некролог Богдана Петричейку Хашдеу на смерть Эминеску.

Когда хор закончил и дирижер поклонился, Петру Гроза сделал два шага вперед и начал страстно, подчеркивая каждое слово:

— «Эминеску будет жить, хотя умер сумасшедшим. И он должен был умереть сумасшедшим. Страшно произносить эти слова! Если бы он не скончался в больнице для умалишенных, умер бы от голода. Хуже того: для того чтобы заработать на кусок хлеба, его вынуждали казнить собственное сердце… И это стало причиной помрачения его светлого разума. Он будет жить, хотя умер сумасшедшим. И разве возможно было, чтобы эта трагедия не случилась? Все эпохи имели поэтов, которых голодная бедность вынуждала к бесполезному занятию, к склонению чела перед всевластием. Но все эпохи видели и могучих, смелых и бесстрашных людей, достойных своего божественного предназначения. Они никогда не протягивали руку и не просили милостыни у могучих мира сего, забывающих, что не бедные омывали ноги Христа, а Христос омывал ноги бедным. Таким поэтом был Эминеску. Он будет жить, хотя умер сумасшедшим. Умрут же для вечности бесчисленные мудрецы, которые допустили, допускают и будут допускать всегда, чтобы сошел с ума Эминеску».

Тут Гроза остановился, сделал паузу, сорвал с головы свою шапку и сказал могучим голосом:

— Здесь я не согласен с Хашдеу! Это будет не всегда! Придет время, когда мы не позволим, чтобы Эминеску скончался в доме для умалишенных!

Народ захлопал в ладоши, и долго звучали голоса:

— Да здравствует! Да здравствует! Многие лета!

V

Один лугожский друг Грозы говорил: «Этот человек готов вступить в бой с целым мирозданием. Он не знает никаких преград и, если они попадаются на пути, преодолевает их быстро и беспощадно».

В 1908 году ему исполнилось двадцать четыре года. В уезде Караш-Северин проводились выборы в местную конгрегацию. Это был весьма своеобразный уездный совет, половина которого назначалась из среды хозяев уезда по имущественному цензу, а половина избиралась. В основном конгрегация состояла из венгров. Но допускались и выдающиеся румыны. Руководство Румынской национальной партии возражало против кандидатуры Грозы, но он не посчитался с этим, выставил свою кандидатуру и победил подавляющим числом голосов.

К этим же годам относится участие Грозы на выборах депутатов в синод митрополии Сибиу. Отныне он станет постоянно участвовать в работе местных и верховных выборных руководящих органов православной церкви Румынии.

Известный румынский литератор и журналист Джеор-дже Ивашку объясняет участие Грозы в выборах руководящих органов церкви от синода митрополии Сибиу до Всерумынского национального совета православной церкви тем, что умный политик Гроза уважал старые представления и убеждения народа, учитывал, что православная церковь сыграла известную позитивную роль в борьбе за сохранение румынских национальных традиций, в развитии письменности, летописной литературы, живописи; она ограждала румынское население от жестокого притеснения иезуитской католической церковью.