Петру Гроза - [16]

».

Приведем ее полный текст.

«Не предавайся гневу, человек!

Решил поехать из Девы в Стрей, проверить, как там идут дела — в имении и на мельнице, ведь хорошему хозяину нужно поступать именно так. А я — хороший хозяин.

Март на исходе.

Я встал пораньше — чудесный день нарождается! — и обрадовался прекрасной мысли, пришедшей мне вчера вечером, — поехать в Стрей! Я блаженствовал во власти теплого, всепронизывающего чувства, идущего от самой матери-природы. Я смотрел, как весенняя заря очаровывает все, словно воздушная волшебная фея. Я растворялся в победном сиянии зари, в жизнетворном восходе солнца, разливающемся над любимым краем моего детства, я чувствовал, что в это мгновение становлюсь другим, как будто лучшим существом, более близким к таинству всемогущей жизни.

Машина мчалась по долине Стрел, по дороге, ярко освещенной солнцем. Проехали через родное село Бэчию, и эти места вернули меня от поэзии к действительности. Рядом в машине горят, как яркие пионы, щеки моих пятерых детей, сидит сияющая жена. Они все сейчас во власти того же блаженного душевного состояния, в душе прилив теплых естественных чувств. Мною овладевает гордость, а разум возвращает к реальным, здравым рассуждениям.

Каким же непостижимым бывает часто это создание — человек! Самое желанное твое счастье рядом. Распорядись им как хочешь! А ты его заведомо обходишь стороной, ищешь его в другом месте. Спрашиваю себя: «Зачем столько буйства? Зачем столько шумной суеты, грубых выходок по отношению к тем, которые не по своей воле оказались подвластными мне?»

Да, я скоро не буду ничем возмущаться. Буду спокойным. Разве не грешно так безбожно бунтовать, баламутить всю свою жизнь, когда вокруг столько красоты! Ведь в нашем распоряжении остается все меньше и меньше времени, чтобы наслаждаться этой красотой…

Когда приблизились к Стрею, я был во власти великолепнейших мирных размышлений. Я не связывал себя каким-либо зароком, клятвой, но испытывал желание стать другим человеком, не тем, чем был до сих пор, и мысленно видел эту счастливую, радостную метаморфозу.

В сознании, проясненном светом того весеннего утра, я открыл свое собственное, настоящее «я», спрятавшееся в складках морщин повседневности. Я усвоил эту истину с благодарностью человека, жаждущего чистого счастья.

В этом душевном состоянии я начал осмотр своих владений.

Мне нравится образцовое хозяйство, и я горжусь своими красивыми, отборными животными. Поэтому начал я с коровника. Видели бы вы, какие у меня красавицы! Коровы стоят в ряд и тихо жуют. Они до лоска вычесаны, пахнет парным молоком, свежей известью и чистотой. Я был очень доволен и хотел пройти дальше. Но вдруг перед моими глазами какое-то чудовище: неказистая, худая, кривоногая корова. Монстр, не иначе. И рядом с такими красавицами! Во мне внезапно поднялся настоящий ураган. Честолюбие собственника овладело мною полностью и сразу подавило все добрые мысли и чистые чувства, с которыми я сюда приехал.

— Откуда эта уродина?! — гневно заорал я.

Скотники стали робко объяснять, что ее привел администратор, в Хунедоаре купил.

Как же это так? Я же категорически приказал администратору вывести отсюда все слабое и неприглядное, оставить одно к одному — самое статное, самое красивое. И поэтому появление здесь этой коровы показалось неслыханной дерзостью, издевательством надо мной.

Позвали администратора, и передо мной предстал приземистый, коренастый крестьянин из местных секуев[19]. У него толстая, мускулистая шея и маленькие хитрые черные глазки. И беспрерывно мигает. В этом что-то от скрытой гордости, он до меня работал у более знатных помещиков, у так называемой элиты.

— Откуда это чучело среди моих коров? — спросил я, чуть сдерживая гнев.

— По деньгам и покупка, — ответил он туманно.

Ответ показался мне преднамеренной дерзостью. Неужели этот слуга восстает против своего ненавистного хозяина? Я вышел из себя и стал горланить вовсю:

— Собирай манатки и убирайся вон!

Администратор попытался утихомирить меня и сказал, что нехорошо с моей стороны поносить его при подчиненных. Это показалось мне еще большей дерзостью, и я чуть было не ударил его откуда-то прихваченной плеткой.

Последовало что-то жуткое, труднообъяснимое. Это неожиданное мое бешенство, дикие вопли и поднятая для удара плеть нарушили все мое душевное равновесие. Я метался, разъяренный, по двору, было стыдно самого себя, я не знал, как восстановить необходимое спокойствие. Вижу — какие-то люди поправляют забор. Я ни с того ни с сего чуть было не взял в оборот и тех, что-то там тоже пришлось не по вкусу, но тут смотрю — снова попадается администратор. Он наблюдал за мной с подчеркнутым уважением и, как видно, дожидался, чтобы объяснить мне что-то. Я слушал растерянный и не следил за тем, что он говорит. Думал только, насколько этот человек лучше меня, и ругал себя за неоправданную ярость. Я смотрел, как он, несчастный, стоит передо мной, ему больно оттого, что я его так обругал и что ко всему же он оказался виноватым и должен терпеливо, добросовестно нести свой крест слуги — ведь он зависит от меня, его существование в моих руках. В тот миг я отдавал себе отчет в том, что унижать и оскорблять такого человека недостойно.