Петроградская повесть - [10]

— Нет, мою комитет взял. «Спасения» вроде называется.

— Устриц возить?

— А мне чего положат, то и везу… Постой, постой! — закричал он, заметив, что Серафимов распахнул дверцу фургона и вытащил оттуда новую солдатскую шинель. — Не ваше добро, ну и оставь.

— Гляди, какие тут устрицы! Форма семёновского полка! — сказал Серафимов, не обращая внимания на возчика.

Митрий тоже заглянул в фургон.

— Э, да тут ящики с патронами! Куда везёшь?

— Недалеко… — нехотя ответил возчик.

Митрий нахмурился.

— Нечистое дело, — заметил он. — А ну, поедем вместе! Посмотрим, что там за комитет Спасения, кого он спасает и от кого!

Он сделал знак Серафимову, и они сели на передок фургона по обе стороны от возчика.

— А ты возвращайся, — сказал мне Серафимов. — Дорогу найдёшь?

— Не знаю, — ответил я неуверенно. Мы ведь долго ходили по разным улицам, и я плохо представлял себе, как вернуться домой.

— Ну ладно, пристраивайся с нами.

Серафимов потеснился немного, и я тоже примостился сбоку, рядом с ним.

— Только вы уж сами как хотите, а я чтоб нейтральный был, — сказал возчик, понукая лошадь.

9. Схватка в подворотне

— Вот здесь! — Возчик остановил фургон перед серым красивым зданием с большим балконом. Балкон держали на плечах две каменные женщины.

Серафимов передал мне ведёрко с клейстером.

— Обожди тут, — сказал он и спрыгнул с передка.

В это время раскрылись железные ворота, и невысокого роста военный в плаще закричал сердито:

— Сюда поворачивайте, чего встали!

Он пропустил мимо себя фургон и быстро оглядел улицу. Я почувствовал на себе его скользящий, подозрительный взгляд.

— Проваливай, чего тут трёшься!..

Но мне некуда было проваливать. Отойдя в сторону, я подождал немного и опять направился к дому.

Из подворотни донеслись отрывочные хриплые голоса и слышалась какая-то возня. Мне стало вдруг очень тревожно. «Кого бы позвать?» — подумал я, оглядываясь. Но улица была пуста, только в дальнем конце её стояла дама с маленьким лохматым мопсом на цепочке.

Набравшись решимости, я подбежал к воротам и стал дёргать тяжёлую створку. Она была прихлёстнута цепью, но поддалась. Через узкую щель я увидел испуганное лицо возчика, который сидел под фургоном, — бледный, с вытаращенными глазами, в каком-то неподвижном оцепенении. Должно быть, это и означало «оставаться нейтральным».

Створка ворот поддалась ещё, щель стала шире, я проскользнул в неё, всё ещё не выпуская из левой руки ведёрко с клейстером, и замер на месте.

Двое людей, сцепившись, катались передо мной, мыча от ярости. В одном из них я узнал Серафимова. «Нет, теперь уж нас не возьмёшь, не возьмёшь!» — хрипел он. Солдатская папаха свалилась у него с головы. Пачка декретов, измятых и порванных, валялась рядом.

Митрий стоял у стены, схватив за ворот высокого лысого офицера в кителе. С обеих сторон их обступило ещё человек пять военных. Они пытались схватить Митрия за руки. Кровь из-под бинта стекала ему на лицо. Отчаянно рванувшись, он так дёрнул лысого за воротник, что посыпались пуговицы и китель вместе с нижней рубашкой разъехался в стороны, обнажая неприятно белый живот.

— Серафимов, держи! — крикнул Митрий и ударом сапога вышвырнул из-под ног винтовку, должно быть выбитую у него во время схватки.

Кашевар потянулся к ней рукой, но не достал.

Не помня себя, я выпустил из рук ведёрко и бросился к винтовке. Я схватил её за железный ствол и в то же время увидел, как к Серафимову подскочил тот, в плаще, что отгонял меня от дома, и сзади ударил по голове рукояткой револьвера. Кашевар оглянулся и поник на камни.

Кто-то больно дёрнул из моих рук винтовку. Я увидел наставленный на меня револьвер.

— Садись! — приказал мне юнкер, показав на тюк с шинелями.

Я покорно сел на тюк. Во рту у меня высохло, всё тело била противная дрожь.

Митрия с закрученными назад и связанными ремнём руками несколько человек пытались протолкнуть в узкую дверь тут же под сводом арки.

— Закрыть ворота! Соблюдать тишину! Мальчишку убрать! — распоряжался лысый, пытаясь запахнуть разодранный китель.

В это время Митрий снова рванулся. Я увидел, как лысый офицер попятился и, ступив ногой в наше ведёрко с клейстером, испуганно взмахнул руками и грохнулся на спину.

В другое время я бы, наверное, рассмеялся. Но тут мне было не до смеха. Рядом со мной у стены неподвижно лежал кашевар, подвернув под себя ногу в стоптанном сапоге. Я был уверен, что его убили.

Митрия уводили. На какую-то долю секунды я перехватил на себе его тяжёлый, угрюмый взгляд.

— Беги! — донёсся до меня хрипловатый, свистящий шёпот.

Я бросился к воротам, рванул створку и, выскочив на улицу, почти наткнулся на двух юнкеров. Я метнулся в другую сторону, но опять передо мной был юнкер. Он, видимо, только что вышел из дома и на ходу натягивал шинель. Мне показалось, что он сделал шаг, чтобы загородить мне дорогу. И тут я узнал его. Это был тот юнкер с чёрными усиками. Я закричал диким голосом и, не помня себя, помчался вдоль улицы.

10. Встреча

Я бежал, нагнув голову, словно защищаясь от ударов. Мне казалось, что за мной гонятся и вот-вот схватят. Достигнув перекрёстка, я метнулся за угол, едва не сбив при этом даму с мопсом. Мопс визгливо залаял и бросился мне вслед. Боясь остановиться, я мчался во весь дух всё дальше и дальше.