Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны - [154]

В августе 1920 г. коллегия агитпропотдела ввела систему устной коммунистической пропаганды среди членов партии, состоящую из трех звеньев. Первое звено, рассчитанное на вновь принятых в партию, включало местные партколлективы и велось по элементарной программе: «Что такое коммунизм?», «Путь к коммунизму» и т. п. Вторым звеном была районная партшкола, программа которой включала уже более конкретные политические и экономические вопросы. Третье звено составляли марксистские теоретические кружки при райкомах и партклубах и, конечно, университет им. Зиновьева. Слушатели второго и третьего звена активно использовались в качестве пропагандистов.

Кроме общеполитической и теоретической подготовки агитаторов и пропагандистов, ПК придавал большое значение обучению их методам и приемам ведения пропаганды, способам овладения аудиторией и борьбы с оппонентами. Агитатор должен был также научиться в любой обстановке преодолевать отрицательные настроения среди населения города, вызванные тем, что власть уже «в руках пролетариата», а положение народа все ухудшается. Как нужно действовать агитатору в подобных условиях? Ответ на этот вопрос дают «Общие положения для руководства агитаторам и пропагандистам», составленные в 1918 г. агитотделом ПК РКП(б). «Положения» требовали от агитатора не ограничиваться выступлениями на официальных митингах, а вести пропаганду повсюду, где встречаются «враждебные мнения»: в трамваях, очередях и т. п. местах. В качестве общей рекомендации предлагалось при разборе злободневных вопросов всегда подчеркивать «временный характер наших невзгод» и как можно чаще и обстоятельнее говорить о будущем социалистическом строе. «Положения» советовали агитаторам не скрывать того, «что есть», не запугивать оппонента Гороховой улицей (Петроградской ЧК), «не возмущаться жестокими способами борьбы противников. Это есть лицемерие. Мы сами прибегаем к таким способам. Указывать на них лишь в том случае, если нас будут упрекать в жестокости». «О всех отрицательных сторонах нашего строя, – рекомендовали «Положения», – говорить самому и возражать по существу, ничего не затушевывая». Далее приводился набор примерных обоснований позиции РКП(б) по ряду острых вопросов: о недопустимости забастовок, нарушающих «строгую организацию социалистического производства»; о злоупотреблениях властью в Советской России (комиссародержавии), как наследии старого режима, об их случайном и временном характере («борьба же с комиссарством вообще есть просто неприятие советских общественных отношений, регулируемых комиссарами, которые ставятся самим народом – в лице советов»); о продовольственных трудностях, которые вызваны исключительно войной и разрухой; о недопустимости свободного товарообмена, могущего привести к «разгулу спекуляции», разрушению системы распределения и возврату к капитализму и т. д.[1247]

Этот инструктаж, надо сказать, не шел впрок. Основная часть рядовых партийных пропагандистов строила свои выступления не на острых, животрепещущих вопросах повседневной жизни, а на весьма отвлеченных темах программы большевизма и политики «текущего момента». Как правило, это не находило отклика у слушателей. Так, на митинге в 1918 г. в одном из петроградских лазаретов, на котором присутствовало две-три сотни раненых красноармейцев, оратор разъяснял контрреволюционную сущность Деникина и Колчака и обрисовывал преимущества советской власти. Он говорил почти час с жаром и вполне доступным языком, а когда в конце речи осведомился, нет ли у слушателей вопросов, один из красноармейцев робко спросил: «А вот насчет отлучек из лазарета как же? Нам бы с ночевкой»[1248]. К середине 1919 г. неэффективность проведения ритуальных митингов с длинными речами о социализме и мировой политике становится предметом обсуждения в ПК РКП(б). На собрании организаторов районных секций работниц, состоявшемся в Смольном в июле 1919 г., было отмечено, что практикуемые уже в течение двух лет способы агитации устарели, слишком однообразны и не удовлетворяют массы. Собрание подчеркнуло в резолюции, что при ведении агитации необходимо начинать с больных вопросов дня (например, о хлебе), а не с вопросов мирового значения (об империализме и т. п.), и рекомендовало инструктировать в этом духе агитаторов в районах[1249].

Никаких положительных результатов эти меры не принесли, и уже к началу 1920 г. стало ясно, что общеполитический митинг как основная форма агитации и пропаганды начал себя изживать. В феврале 1920 г. на собрании заведующих агитотделами райкомов Петрограда член ПК С.И. Шульга указал на малую посещаемость общегородских митингов. Я.А. Нетупская отметила безучастное отношение масс к митингам по «текущему моменту». «Рядовые рабочие не посещают митингов, – сказала она. – Старые приемы агитации изжили себя, надо дать что-нибудь новое»[1250]. В качестве альтернативных форм агитации присутствующие предложили «деловые доклады» на заводах, лекции и, в первую очередь, «беспартийные конференции». Общегородские митинги собрание решило временно прекратить.

Так называемые беспартийные конференции рабочих или работниц использовались большевиками для политической агитации с конца 1917 г. В 1920–1921 гг. они приобрели особое значение для пропаганды политики партии в экономической, социальной и др. сферах. Лекционная пропаганда большевиков проводилась на заводах и фабриках, в крупных помещениях и залах города, но главным образом сосредоточивалась в партийных и рабочих клубах. Клубы стали основными центрами-рассадниками «коммунистических идей». Их количество из года в год росло. В 1918 г. в Петрограде было 66 рабочих и молодежных клубов и 39 партийных. В 1920 г. – 110 рабочих, 15 партийных и 14 комсомольских клубов