Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны - [152]

– Товарищи, – говорила она… сжав по обыкновению кулаки и подскакивая на трибуне, – вам твердят ежедневно: солдаты – в окопы, рабочие – к станкам!.. Рабочие – к станкам, чтобы работать, солдаты – в окопы, чтобы умирать. А буржуазия? А помещики?.. Помещики – на покой в свои усадьбы! А буржуазия – к своим награбленным сундукам!..

Эти святые истины попадали в самую точку… Блестящий зал императорского театра неистовствовал от восторга: настроение массы было ухвачено…»[1234]. Коллонтай скоро стала самой популярной из женщин-революционерок, ораторствовавших в Петрограде.

Однако не только содержание речей, но и обстановка самого митинга, психологический настрой слушателей и ораторов усиливали агитационный эффект этого действа. Особенно запечатлелся в памяти А.В. Луначарского один из больших митингов в цирке «Модерн» в октябре 1917 г. Случайно отключилось электричество, и в огромном помещении горела только одна керосиновая лампа у трибуны да вспыхивали многочисленные огоньки закуренных папирос. «Ораторы, – писал Луначарский, – бросали… слова в эту звездами вспыхивавшую темноту. Слушатели же видели только с одной стороны освещенную фигуру оратора и его терявшуюся в полутьме жестикуляцию. Вероятно, благодаря темноте, митинг шел с напряженной торжественностью. Полная тишина и вдруг взрывы дружных рукоплесканий. И опять тишина, словно в огромной зале нет никого. Когда мы выходили, один товарищ, приехавший из провинции, сказал: „Это уж не митинг, а священнодействие какое-то“»[1235]. Так, обстоятельства, способствуя театрализации обстановки, выявляли и подчеркивали сакральный смысл происходящего политического ритуала. Эмоциональный накал, вызываемый ритуальными действиями, был даже важнее содержания произносимых речей. Еще важнее был взаимный психологический резонанс агитатора и «массы». Лозунги ораторов с призывами к выступлению возбуждали толпу, а ее нетерпеливая жажда скорых и крутых действий еще более подстегивала радикализм агитаторов. Один из руководителей кронштадтских матросов Ф.Ф. Раскольников, выступавший в октябре 1917 г. на большевистском митинге среди солдат на Петроградской стороне, писал: «Уже с первых слов я почувствовал между собой и аудиторией тесный контакт, самое близкое взаимодействие. Речь, видимо, находила отклик у слушателей, а их настроение, в свою очередь, влияло на меня. Поэтому тон речи непрерывно повышался, и резкость ее выводов все нарастала… Чувствовалось, что среди этих тысяч солдат и рабочих каждый в любую минуту готов выйти на улицу с оружием в руках»[1236].

После октябрьского переворота количество массовых митингов в Петрограде достигло огромных размеров. Только с 28 октября 1917 г. по февраль 1918 г. в городе состоялось 600 митингов рабочих, солдат и матросов, на которых выступали крупнейшие деятели Центрального и Петербургского комитетов РСДРП(б). За первые три месяца 1919 г. агитпропотдел ЦК РКП(б) провел 29 больших городских митингов, 203 районных и 204 красноармейских[1237]. Митинг стал политической повседневностью города.

Всей агитационно-пропагандистской деятельностью в Петрограде руководили агитпропотдел Петроградского комитета (ПК) партии и Комиссариат агитации, пропаганды и печати Союза коммун Северной области (СКСО). Первый глава комиссариата, М.М. Володарский, считался одним из непревзойденных партийных ораторов. О его пропагандистских способностях, умении воздействовать словом на толпу слушателей с восхищением писали соратники по партии. «Очарование его речей было огромное, – вспоминал А.В. Луначарский. – Речи его были не длинны, необычайно понятны, как бы целое скопище лозунгов-стрел, метких и острых. Казалось, он ковал сердца своих слушателей. Слушая его, понималось больше, чем при каком угодно другом ораторе, что в эту эпоху такого расцвета политической агитации, какого, может быть, мир не видел, агитаторы поистине месили человеческое тесто, как какой-то вязкий и бесформенный сплав, который твердел потом под их руками, превращаясь в необходимое революции орудие»[1238]. Конечно, трудно представить себе сейчас, как воспринимала «масса» выступления Володарского, что представляли собой его ораторские приемы: интонации, паузы, жесты, движения и т. п. набор сценических средств, который магическим образом заставляет толпу слушателей восторженно внимать словам оратора. Опубликованные тексты его выступлений[1239] не дают представления об этом и, во всяком случае, уступают текстам речей такого партийного «цицерона», как Л.Д. Троцкий. Как бы там ни было, М.М. Володарского отличали не только незаурядные ораторские способности, но и умение в любой ситуации быстро найти убедительную тему для агитации. Его взгляд мгновенно обращал любой предмет в объект для пропаганды, подобно тому как прикосновение руки легендарного царя Мидаса обращало любую вещь в золото. «Учитесь разговаривать со всяким, везде и по любому поводу, – наставлял Володарский в 1917 г. агитаторов Нарвского райкома партии. – Завязал разговор с кем-либо на улице – посмотри кругом. Ну вот мостовая: плохая мостовая за Нарвской, грязь непролазная… Почему в рабочем районе одно, а в центре, где живет буржуазия, – другое? Вот тебе и тема для разговора! И тяни ты эту мостовую до вопроса о том, кто виноват в этом, кому это на пользу»