Петька из вдовьего дома - [7]

Петька явно разочарован.

— Еще хочешь? — спрашивает отец.

— Хочу! — с готовностью отвечает Петька.

— И отчего это, Анна, он так много пьет? — удивляется отец. — Нагрей-ка ему целый самовар. Интересно, сколько он сможет выпить?

Отец уходит на работу, а Петька, отдуваясь, пьет чай из вновь поспевшего самовара. Он уже давно расстегнул пояс у штанов, потерял счет выпитым чашкам, с него в три ручья льет пот, а он все пьет и пьет.

Анна Кирилловна начинает беспокоиться:

— Петька! Да ведь эдак у тебя брюхо лопнет.

— Ничего! — успокаивает мать Петька и простодушно добавляет:

— Пуговицы у штанов я расстегнул, чтобы не оторвались.

Наконец он напился, перевернул чашку вверх дном, положил на блюдечко огрызок сахара.

— Пей еще! — неуверенно предлагает мать.

Но Петька решительно отказывается:

— Нет, теперь больше не могу! — и бежит снова спать.

Когда Анна Кирилловна выливает из самовара оставшуюся воду, ее оказывается только одна чашка. Петька выпил целый самоварчик — двенадцать чашек.

Обычно Петьке давали две маленькие чашечки чая. Но он пил после этого воду из кадки. У него быстро пересыхало во рту и в горле, особенно летом. Мальчик не мог дышать через нос из-за насморка и постоянно ходил с полураскрытым ртом.

Петьке без конца повторяли:

— Закрой рот! Ворона влетит!

И Петька закрывал рот с полной решимостью держать его закрытым, но тут же задыхался и вынужден был вновь его открывать.

— Дурная привычка! — говорили взрослые. — Надо отучить его. Нос не высмаркивает!

Петьке было невыносимо стыдно, когда смотрели в его раскрытый рот, и он так сморкался, что кружилась голова, а сам чуть не падал в обморок. А взрослые, не зная, как помочь, только смеялись. Некоторые даже думали, что Петька в «дедушку» и рот открыт у него от глупости.

Соседка Надежда Аполлоновна говорила матери:

— Вы уж, Анна Кирилловна, не обижайтесь! Сынок-то у вас, наверное, дурачок! Всему верит. И рот всегда раскрытый!

Говорила Надежда Аполлоновна медленно, страшно заикаясь, и при этом сильно трясла головой.

— Как хотите, Анна Кирилловна, а это вас бог наказывает за то, что в церковь не ходите.

Анна Кирилловна обиженно поджимала губы и говорила кротким голосом:

— Посмотрим, как будет учиться. Он ведь еще мал. А вашего-то Ваню выгнали из школы, должно быть, за ум?

— Что вы? Разве можно моего сравнивать с вашим? — возмущалась соседка. — Мой зато все молитвы назубок знает!

Сестра Оля по осени пошла в школу. По вечерам она теперь учит уроки. Петьке нравится дразнить сестру.

— Как на тоненький ледок покатился пирожок, — читает Оля. Надо было прочитать «петушок», и она быстро поправляется.

— Как на тоненький ледок покатился пилозок! — подхватывает Петька и много-много раз нараспев повторяет одно и то же. Ошибка сестры кажется ему забавной, и он то поет, то хохочет.

— Мама! Чего Петька дразнится! — жалуется Оля, и Петька на какое-то время оставляет сестру в покое.

Как только Оля научилась читать, она начала рассказывать Петьке прочитанные сказки, украшая их при этом и собственной фантазией. Брат очень любит сказки, но они наводят на него такой ужас, что он боится вечером выйти на двор. Ему теперь даже сны стали страшные сниться, и Петька дико кричит по ночам.

— Петюшка! Что с тобой? — спрашивает его тогда встревоженная мать.

— Я боюсь! — отвечает Петька, прижимаясь к матери всем телом.

— Читай богородицу![13] — советует она.

Петька твердит непонятную молитву, но страх не проходит.

У деда Михаила стали сильно отекать ноги, и он пошел к доктору в городскую больницу. Вернувшись в Кошелевку, заявил жене, что «барин» запретил ему есть черный хлеб и велел перейти на молочную пищу:

— Надо молоцка, яицка, белый хлебца. Черный нельзя — сердцу жарко!

Андрей Михайлович, узнав о болезни отца, предложил взять его к себе, на что бабушка Елизавета только рукой махнула:

— Полно-ка, Андрей! У тебя и так семья большая! Пусть помирает. Кому он нужен?

Старик, однако, переселился к сыну на Набережную улицу. Понемногу он стал поправляться и даже принялся за работу — поначалу починил на всю семью обувь.

С переездом деда жизнь Петьки стала намного веселее. Дед делал для внука волчки, клеил ладейки, мастерил игрушки и даже сшил настоящие маленькие сапожки для Олиной куклы. Жили дружно. Только один раз мир был нарушен, и виновником того был Петька.

Во время обеда он, как обычно, сидел напротив отца, рядом с дедом. Редкий обед проходил, чтобы отец не подшутил над сыном. Только было Петька подцепил большую ложку горячих щей, как услышал:

— Петька! Смотри, сколько ворон на помойке! — говорит отец, с интересом поглядывая в окно.

Петька, забыв обо всем на свете, смотрит, как дерутся вороны и рвут друг у друга хлебные корки. А отец тем временем сыплет в ложку сына перец и кладет горчицу.

Вороны, вспугнутые собакой, разлетаются, а Петька, проглотив ложку остывших щей, начинает громко кашлять и чихать. Из глаз у него льются слезы. Все смеются над часто повторяющейся шуткой отца. Смеется и дед.

— Дурачка Петька! — говорит он.

— Ты сам дурак! — огрызается Петька и в тот же момент валится к деду на колени. В ушах стоит звон, в глазах потемнело. Это отец своей длинной рукой через стол треснул Петьку по уху.