Петербургский пленник - [24]

— Вы не о том говорите, Дмитрий Николаевич, — перебила его Саша. — Скажите, что нужно сделать для того, чтобы подняться на те высоты, с которых Вы смотрите на нас?

«Достала» — подумал Лазарев. Сам же, чуть улыбаясь, сказал:

— Если я правильно Вас понял, вы хотите подняться на нашу эстраду?

— Да! — с жаром произнесла дева. — Я только сейчас это осознала, но да: я хочу стать одной из вас! Вы не думайте, у меня сильный голос и меня учили музыке, я умею играть на фортепьяно, скрипке и флейте!

— А что думаете Вы на этот счет, Анна Алексеевна? — обратился Митя к внимательно слушающей, но непроницаемой кузине.

— Я поддержала Сашу в желании увидеться с Вами. Наверно, потому, что тоже была на том концерте в Большом театре и поняла, что Вы — великий и очень добрый человек. Правда, она не говорила мне, что хочет к вам присоединиться… Я думала, она просто в Вас влюбилась.

— Анна! — воскликнула Саша и стремительно покраснела.

Глава двадцать первая, в которой в варьете дебютировала губернаторская дочь

Через несколько дней Дмитрий Лазарев оказался в доме Павла Алексеевича Тучкова, полного тезки московского губернатора, но его двоюродного брата — впрочем, недавно умершего. Домом после его смерти руководила жена, на приглашение которой и напросилась предприимчивая Александра. Он подал слуге визитку с надписью «Дмитрий Николаевич Лазарев» и стал ожидать в гостиной. Вскоре к нему вышла хозяйка дома лет 60 (ее имя и отчество тотчас вылетели из головы) в сопровождении Анны Алексеевны и минут десять выпытывала у визитера его происхождение и род занятий. В конце пытки она милостиво кивнула ему и сообщила, что получила от племянника мужа (то есть от губернатора Москвы) письмо, в котором тот лестно о вокалисте Лазареве отозвался. Так что он может пройти к ее двоюродной внучке в «музыкальную» комнату и дать урок пения.

«И кузину с собой притащила и ничего, живут себе у кисельной родни и в ус не дуют» — бурчал Дмитрий Николаевич, проходя вслед за Анной Алексеевной анфиладой комнат просторного генеральского дома, — до той, которая называлась «музыкальной». В ней стояло фортепьяно, были и скрипка и флейта и объемный звук. За фортепьяно и встретила своего кумира губернаторская дочь.

— Вонжур, мадмуазель Александра, — с напускной строгостью сказал мэтр. — К уроку готовы?

— Уи, мсье; се ке ву дите, мсье, — подыграла Саша.

— А куда ушла Ваша дуэнья? — поинтересовался мэтр, не обнаружив рядом Анны.

— Мы у нее почему-то пользуемся доверием, — хихикнула дева. — Наивная душа…

— Это Вы наивны, если думаете, что я способен обмануть доверие Вашего отца, — серьезно сказал Дмитрий. — Ну, шутки в сторону, покажите мне все Ваши достоинства.

— Все? — залилась таки смехом Александра.

— Хм. При первой нашей беседе Вы показались мне совсем другой девушкой: порывистой, искренней и совершенно не склонной к шуткам.

— Я обычно и не склонна. Но попав под Вашу опеку, раскрылась как цветок и даже вот немножко распустилась. И Вы не обманете меня своей серьезностью. Вы кто угодно — мим, шут, менестрель, — только не занудливый педагог.

— Ладно, — махнул рукой Митя. — Вы меня раскусили, уели, переубедили. Итак, будете сначала играть? Давайте по-порядку, от фортепьяно к флейте, Как можно искуснее…

Дева довольно уверенно сыграла этюд Шопена, потом фрагмент из «Маленькой ночной серенады» Моцарта и завершила его же «Турецким рондо».

— Владение инструментами присутствует, — заключил Митя. — Давайте вокал.

— Можно народную «Ой, то не вечер»?

— Хорошо. Покажите.

Она старалась, даже с некоторыми вариациями от куплета к куплету.

— Голос чистый, объемный и на две октавы. Но петь эту вещь, чтобы людей зацепило, надо все-таки по-другому. Показать?

— Очень прошу.

— Тогда подыграй на скрипке: в основном тихо, фоном, но когда почувствуешь, что можно усилить, усиливай. Я же буду форсировать голос по нарастающей…

Дмитрий Николаевич вспомнил харизматическую Пелагею, усмехнулся и после Сашиного вступления тихо-тихо завел всем известную шарманку. В конце песни, когда он открыл глаза, то увидел стоящих по стенам зала, в дверях и в коридоре домочадцев разного возраста, пола и социального положения. А также слезы в восторженных Сашиных глазах.

— Я никогда так не сумею, — прошептала она.

— Никогда не говори никогда. Просто попробуй скопировать. Ты ведь запомнила мое исполнение? Тогда закрой глаза и пой по памяти…

— Надеюсь, мое «тыканье» во время урока Вас не шокирует? — спросил Лазарев, заглядывая в глаза губернаторской дочери, когда она (вместе с кузиной) шла его проводить до Невского проспекта.

— Я хочу именно такого обращения от Вас, — жарко заверила Александра Павловна. — Но скажите: я не безнадежна как певица варьете?

— Вы все схватываете на лету: и как петь, и как играть и в подголосках. Не хуже Вари и Полины. Но я еще раз спрошу: нужно ли Вам это?

— Как дышать! Когда я пою рядом с Вами, меня наполняет такая энергия, такое счастье, какие были только в детстве!

— Но ведь Ваши родители будут страшно удручены, когда узнают о Вашем увлечении эстрадными выступлениями…

— Они не узнают. Я тоже буду выступать в маске. Анна не проговорится, а двоюродная бабушка в ваш ресторан не придет.