Гостиница дамам не понравилась.
— С нашей никакого сравнения, — брезгливо изрекла Поленька. — Мне кажется, здесь могут быть клопы…
— И постояльцы, в основном, купчики, — добавила Варенька. — Многие в поддевках… И так нагло смотрят…
— Тем слаще будет домой воротиться, — внес нотку оптимизма Дмитрий Николаевич.
— Ох, не говорите мне о возвращении, — простонала Полина. — Эта дорога ужасная будет долго сниться, а представить, что надо будет ее еще раз пережить, я не могу.
— А не выпить ли нам по рюмке коньяка? — бодрился по-прежнему Митя. — Закусить шоколадом, запить кофеем, потом повторить, А? Или сразу спуститься в трактир и плотно поесть?
— Отстаньте, мэтр, — вяло сказала Варя. — Я просто зароюсь сейчас в постель и буду спать, спать…
— Меня к себе возьмешь? — вдруг предложила Полина, — вдвоем нам будет теплее.
— А если еще и меня? — озорно улыбнулся Митя.
— Нет! — дружно ответили дамы. — Ты никогда нам спать не даешь!
— Так это когда мы тет-а-тет. Сейчас же будем а-труа…
— Тогда мы тебе не дадим, — хохотнула Полина.
К следующему вечеру артисты, кончено, пришли в себя и явились в «Яр» полные желания положить этих купчиков и вальяжных простоватых бар к своим ногам. Потому они озвучивали здесь преимущественно разгульные и озорные песни: «Выйду на улицу», «Ехал на ярмарку ухарь купец», «Нет, ребята, все не так», «Бирюзовые златы колечики», «Я московский озорной гуляка», «Я милого узнаю по походке» и много в этом же роде. Но вставили и несколько лирических песен: «Кавалергарды», «О бедном гусаре», «Не говорите мне о нем», само собой песни Малинина и т. д. Помост для выступлений был устроен в «Яре» в центре, куда сходились все залы и эркеры кабинетов, так что любой посетитель просторного ресторана мог внятно слышать песни. Они и слушали жадно, а когда «мсье Персонн» разрешал, то подпевали во всю глотку. Залы ломились от публики, которая принимала их «на ура». Неделя выступлений пролетела быстро. Хозяин ресторана спохватился было и предложил продолжить концерты, даже за двойную цену, но к тому времени антрепренер договорился об одинарном выступлении труппы на сцене Большого театра, по какому случаю репертуарный балет был перенесен на другой день — и Дмитрий Николаевич решил такой случай не упускать. Все же публика тут будет другая, более интеллигентная, хоть и разбавленная снобами.
Он тщательно продумал репертуар и последовательность номеров, осмотрел сцену театра и ее освещение, приставил командовать осветителями бездельного Андрея Модестовича и проконсультировался с директором театра по поводу того, что цензоры считают здесь неприличным. Затем познакомился с гримерами и попросил их гротескно раскрасить себе лицо. Он вышел от них удовлетворенный, но и Варя и Полина ужаснулись новому облику мэтра: — Зачем Вам понадобились эти шрамы? Просто Квазимодо какой-то!
— Будем считать, что я снял маску, — усмехнулся Лазарев.
Наконец театр наполнился очень респектабельной публикой. Дмитрий дал знак оркестрантам, и в зал медленно полилась мелодия вальса «Ласкового зверя». Под эту тихую музыку он вышел к рампе и начал свои речи:
— Прекрасные дамы и уважаемые господа! Я тот самый «мсье Персонн», основатель Петербургского театра «варьете». Мои артисты немногочисленны, к тому же не имеют богатых оперных голосов и потому наш стиль пения — доверительный, мы апеллируем к вашей душе. В нашем репертуаре есть романсы, народные песни и озорные куплеты, которые мы будем в сегодняшнем концерте чередовать. Некоторые наряды моих артисток можно счесть вызывающими — но таков стиль варьете, мы предлагаем зрителям необычные номера, с так называемой «изюминкой». Вам предстоит осознать, приносит ли этот стиль удовлетворение вашим глазам, ушам и всему существу. Итак, вот звезды моего варьете: позитивная героиня Варенька, роковая женщина Полина, многоплановый тенор Алексей и струнная группа под управлением Бориса Шишкина. На аккордеоне и фортепьяно играет тот же Шишкин. Я пою при случае слабым баритоном, имею в руках гитару и бразды правления. Обычно я выступаю в маске и меня много раз просили ее снять. Теперь я стою перед вами без нее. Как видите, мне есть что скрывать… Ну, а первым номером нашей программы будет, конечно, песнь о Москве!
Он выдвинулся на ту точку сцены, из которой звук в зале получался самым сильным (с подсказкой директора театра) и запел: — Москва златоглавая…
Ему дружно похлопали — романс этот еще не был известен и лег на душу москвичей.
— Теперь ответная песнь, о Петербурге. Только не о современном нам, а об уже ушедшем, где жили Карамзин, Жуковский, Пушкин, Грибоедов и многие другие прекрасные поэты…
Дмитрий Николаевич кивнул, скрипки заиграли шедевр Корнелюка, а на звучное место встал Алексей и начал:
— Ночь и тишина, данные навек
Дождь, а может быть падает снег
Я иду, бесконечной надеждой согрет,
В Петербург, но его уже все-таки нет
Там было легко найти приют
Пушкина там еще помнят и ждут
День за днем, то теряя, то путая след
Я иду в этот город, которого нет.
Там для меня горит очаг
Как вечный знак забытых и-истин
Мне до него последний шаг
И этот шаг длиннее жизни-и!
