Петербургский пленник - [17]
— К ней пойдете?
— Она тоже человек и пары слов на ночь заслуживает. Прекрати волноваться, Варя. Все будет у нас с тобой прекрасно: и слова, и чувства, и ласки. Жди.
С того памятного вечера интимная жизнь Лазарева нормализовалась — правда, в шведском варианте. Да и то не в шведском (втроем они в постель не ложились), а, пожалуй, в мусульманском. Главное, девушки совершенно успокоились (брак с любовником им не светил) и как любовницы и сотрудницы они были выше всяких похвал. Вот только Алексей взбрыкнул и ушел от них в другой ресторан, где стал исполнять набор уже заученных песен — да бог с ним, не обеднеем.
Удалось найти и делового антрепренера, который энергично взялся за организацию гастролей «Варьете мсье Персонн» в Москве: отпечатал рекламные объявления с удачными фотографиями артистов и договорился о недельном ежевечернем выступлении в ресторане «Яр», что в Петровском парке (регулярной оккупации ресторана цыганами тогда еще не было). Владелец ресторана был по случаю на выступлении «мсье Персонн» в «Северной» и потому сразу согласился на дорогущий контракт: по 1000 руб за вечер! Что ж, теперь надо подобрать специфическую программу для москвичей, отшлифовать исполнение всеми певцами и оркестром, а также танцевальные номера в исполнении гибких девушек. Сшить еще несколько экстравагантных костюмов, ибо зрелищность — наше все! Еще дал задание антрепренеру раздобыть аккордеон, хоть в Вене, на их родине — конечно, для песни, «Чистые пруды».
За всей этой предгастрольной кутерьмой Лазарев чуть не забыл об обещанном реферате «Манифеста» для «Современника», но чуть не считается: посидел плотно неделю в предобеденное время в публичке и создал оговоренные два варианта: резкий, без экивоков и дипломатичный, но по существу верный. Тотчас и понес их на Литейный проспект.
— Забыли Вы нас, Дмитрий Николаевич, совсем забыли, — мягко укорила Лазарева Авдотья Яковлевна, одетая в этот раз по-домашнему, в мужской шлафрок с кистями, из-под которого выглядывал шелковый пеньюар. Она при этом вовсе не была смущена, но, похоже, искала признаки смущения у визитера.
— Я, оказывается, очень деловой человек, Авдотья Яковлевна, — улыбнулся Лазарев. — Кручусь подобно известной белке, но результат есть, вместо скорлупок из моего колеса сыплются денежки.
— Нам Иван рассказывал, как ловко вы с ним на пару обыграли кого-то в клубе. Там колесо установили?
— Упаси бог. В клубе люди бывают обидчивы: иного обыграешь, а он за пистолет хватается. А я не стрелок, нет.
— Точно не стрелок? А по женской части?
— Господи! У него слова вообще во рту не держатся? Клялся ведь, что ни-ко-му!
— Не переживайте так. Мы все понимаем, я то есть. Вы человек молодой и живете здесь без жены. Девушки на Вас явно поглядывают. А тут еще шальные деньги свалились, да повеса Панаев под боком — вот и оскоромились…
Лазарев потоптался, изображая то самое смущение, и Панаева рассмеялась:
— Давайте ваши бумаги. Редакторов опять сегодня нет, они все на обеде у одного писателя средней руки, который так их благодарит за публикацию. И если дела Ваши позволяют, то выпейте со мной чаю и расскажите о чем угодно. Мне нравится Ваша манера рассказывать.
После этих слов она вдруг подняла полуобнаженную руку к прическе, повернулась вполоборота и взглянула на него из-под приопущенных век.
— «Мать моя женщина, да ведь она меня клеит!» — осознал Лазарев и тотчас ощутил давление в чреслах. — «А почему, собственно, нет? Ее пикантность я давно оценил и она это, видимо, поняла». Краснея против воли, но и наглея, он сказал:
— С удовольствием, Дотти…
Спустя час, лежа неглиже на груди у вовсе обнаженного Дмитрия Николаевича, Панаева изливала ему свои накопившиеся обиды:
— … после свадьбы опять побежал по девочкам. Второй сначала очень рьяно бил копытом и добился меня все-таки. Но знали бы Вы, каким он бывает нытиком! А эта его ревность: всегда, везде, ко всем мужчинам! В итоге я бросила обоих, но жить совсем без любви пылкой женщине тяжело. Вы ведь оценили мою пылкость?
Вместо ответа Митя поцеловал «Дотти» в уголок губ, почувствовал вновь зарождение желания и стал ее зацеловывать везде, везде, везде…
Глава пятнадцатая, в которой гастроли почти прошли
Поезд наконец-то вполз под своды Николаевского вокзала в Москве. Измученные долгой дорогой (22 часа!) и холодом (рождественские морозы ударили во-время), артисты варьете тоже почти ползком выбрались на вокзальный перрон.
— Будь прокляты эти гастроли! — с ненавистью произнес Алексей, которого Митя в последний момент упросил поучаствовать.
— Нич-чего, — клацая зубами, сказала Варенька. — Сейчас в вокзале от-тогреемся, в-выпьем чаю и з-заживем…
— Какой чай? — произнес заветное Шишкин. — Где бы здесь нечто обратное справить…
— Отставить разговорчики! — скомандовал Лазарев. — Все сейчас будет, резво идем в вокзал. Но не дай бог что в вагонах оставите… А вот и наш антрепренер! Что скажете, Андрей Модестович?
— Извозчики ждут, номера в «Большой Московской» заказаны, можно ехать.
— Хорошо. Но полчаса мы пробудем здесь — ибо члены все позамерзали.
— Все все? — улыбнулся антрепренер.
— Все! — подтвердил «мсье Персонн».
Многие века обжили российские попаданцы. Только веку галантному как-то не повезло: прискорбно мало было там наших парней. Добавим одного на разживу, а там лиха беда начало — косяком пойдут.
Приключения попаданца в революционной Франции в 1795-97 годах… Книга «Еще один баловень судьбы» Николая Федоровича Васильева относится к разряду тех, которые стоит прочитать. Созданные образы открывают целые вселенные невероятно сложные, внутри которых свои законы, идеалы, трагедии. Замечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности. Чувствуется определенная особенность, попытка выйти за рамки основной идеи и внести ту неповторимость, благодаря которой появляется желание вернуться к прочитанному.
"Что будет после нас? Хоть потоп...." - молвила некогда мадам Помпадур. "Вот уж хренушки...." - решил Сашка Крылов, попавший негаданно в компанию к благородным господам и дамам. - Ваша беспечность нам слишком дорого обошлась. Буду поправлять....".
Похождения поручика Ржевского и кой-кого еще. Приключения графомана-попаданца в 30-х годах 19 века и его геройского гусара во времена войны с Наполеоном.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этот человек был увлечён звуком. Он создал теорию, что существует множество звуков в мире, и люди неспособны услышать их из-за высоких частот. Он объясняет его доктору, что он изобрёл машину, которая позволит ему настраиваться на нужные частоты и преобразовывать все колебания в слышимый звук. Он стал слышать в наушниках вопли срезаемых соседом роз. На следующий день он стал экспериментировать с деревом.
«…Стояло спокойное летнее утро, пока на дорожке сада вдруг не заплясали лучи и блики явно искусственного происхождения и не раздался странный свист. В десяти метрах над землей зависла, вращаясь, летающая тарелка из ослепительно сверкавшего металла.«Нержавейка, наверное!» — мелькнула у меня мысль».