Петербургский пленник - [20]
— Это так, мадам, — согласился Дмитрий. — Не судите меня строго. Я люблю конфиденциальность, потому и маскируюсь.
— Вы — дворянин? И вовсе не француз? — вдруг спросил Тучков.
— Русский и дворянин.
— Какую носите фамилию?
«Докопались, гады» — затосковал Митя, но ответил:
— Лазарев.
— Лазарев? — встрял Войеков. — Не из адмиральского ли семейства? Только ни у кого из трех братьев нет таких великовозрастных сыновей…
«Попал! Стоп: Лазарев как раз был во время кругосветного плавания на Аляске!»
— Я родился на Аляске, — скупо сказал Дмитрий.
— Вот так поворот! — хохотнул губернатор.
— А ведь там был Михаил Петрович! — торжествующе сказал Войеков. — Году так в пятнадцатом. Так он Ваш отец?
— Да.
— А кто же матушка Ваша?
— Я бастард, — признал очевидное Лазарев. — Мать из рода сибирских казаков…
— Что ты пристал к человеку, Петр Петрович, — скривился губернатор. — Он нам так душу приподнял своими песнями, а ты в его душу лезешь. Бастардов, если хочешь знать, в истории России полным-полно. По Карамзину и князь Владимир, который Русь крестил, был бастард! Нет, надо все-таки позвать Вас к себе на обед, господин Лазарев, и там подробно поговорить. Ты как думаешь, Лиза?
— Что мне думать? Думай не думай, а у нас что ты себе в голову вобьешь, то и будет. Впрочем, будем рады с Вами еще раз увидеться.
— Я тоже приглашаю Вас, господин Лазарев, и вашу труппу на концерт, — извинительным тоном сказал Войеков, — который состоится 1 января нового года в дворянском собрании. Вы сможете там исполнить две-три самые приличные песни из вашего репертуара.
«Вот радость-то, за бесценок потерять целый вечер…» — подумал Дмитрий Николаевич, но сказал с улыбкой:
— Непременно порадуем московских дворян.
— А к нам пожалуйте 2 января, к 3 часам дня, — сказал Тучков. — Мы в Москве обедаем рано.
После перерыва они исполнили еще сердцещипательные песни («Жил-был я», «Белая акация», «Берега») и веселые («Песня о студенте», «Опальный королевский стрелок», «Песня об извозчике Ереме»).
— А сейчас, — объявил Митя почти в конце, — прозвучит гимн Чистым прудам, конечно же вашим, московским.
Пел прекрасным тенором Алексей в сопровождении скрипок и фортепьяно, а в нужные моменты Борис Шишкин брал в руки аккордеон. В конце песни тенор Алексея был заменен Митиным баритоном:
Зрительный зал впал от этой песни в оцепенение — подобное, вероятно, оцепенению обезьян при звуках голоса и под взглядом удава Каа, а аккордеон вообще их восхитил необыкновенно. Им долго-долго аплодировали, с галерки раздавались крики. Но вот «мсье Персонн» поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
— Наш концерт подошел к концу. Но я вдруг вспомнил, что обещал вам в его начале и народные песни, до которых дело не дошло. Поэтому считаю своим долгом одну такую песню исполнить и именно так, как ее поют крестьяне, то есть без музыки.
Он встал в нужное место, подозвал Алексея и хор (из оркестрантов) и начал со всей возможной проникновенностью:
Сильный высокий тенор Алексея перехватил песню на словах:
Тут же подключился хор:
И последний куплет снова перехватил один Дмитрий:
После окончания песни зал некоторое время молчал, но потом овации пошли за овациями.
«Век другой, люди часто напыщенные, но и у них сердца не каменные, у многих натурально текут слезы!» — уважительно отметил Лазарев. «Можно их убеждать, можно. А эти: к топору! К топору, мать их ети! Как этих-то убедить?»
Глава восемнадцатая, в которой говорится о недосказанном
Возвращение в Петербург труппа отметила как самое радостное событие и в своем родном ресторане. В центр их стола села его хозяйка, Екатерина Александровна, оживленная едва ли не более любого из артистов.
— Боже, как здесь без вас было пусто! — исторгались чувства из ее груди. — И гости и каждый служащий ползали по ресторану как мухи! Ну как, как вас там встречали? В том, что вы произвели фурор, я не сомневаюсь, но подробности готова слушать любые…
— Устали мы сильно, Екатерина Александровна, — выразил Дмитрий Николаевич общее мнение. — И замерзли сверх всякой меры в этом железнодорожном гробу! Министр путей сообщения что, ни разу в своем детище зимой не проехал? Уж я бы его покатал по дороге взад-вперед с месяцок!
— Я в поезде ездила только в Царское Село, — призналась Галченкова. — И то летом. Так-то быстро и плавно…
— Ха-ха-ха! — развеселились актеры. — Быстро и плавно! Трясет немилосердно и так 22 часа подряд! В щели дует, мороз щиплет. Готовы куда угодно залезть, чтоб согреться…
— Меня Алешка всю истискал на обратной дороге, — призналась Варенька. — А я только рада была, разогрел все-таки…
— Изменщица… — бросила небрежно фразу Поленька. — Я вот Дмитрию Николаичу ноги под бочок подсунула и всю дорогу тепло было.
Многие века обжили российские попаданцы. Только веку галантному как-то не повезло: прискорбно мало было там наших парней. Добавим одного на разживу, а там лиха беда начало — косяком пойдут.
Приключения попаданца в революционной Франции в 1795-97 годах… Книга «Еще один баловень судьбы» Николая Федоровича Васильева относится к разряду тех, которые стоит прочитать. Созданные образы открывают целые вселенные невероятно сложные, внутри которых свои законы, идеалы, трагедии. Замечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности. Чувствуется определенная особенность, попытка выйти за рамки основной идеи и внести ту неповторимость, благодаря которой появляется желание вернуться к прочитанному.
"Что будет после нас? Хоть потоп...." - молвила некогда мадам Помпадур. "Вот уж хренушки...." - решил Сашка Крылов, попавший негаданно в компанию к благородным господам и дамам. - Ваша беспечность нам слишком дорого обошлась. Буду поправлять....".
Похождения поручика Ржевского и кой-кого еще. Приключения графомана-попаданца в 30-х годах 19 века и его геройского гусара во времена войны с Наполеоном.
Полный вариант повести, известной в «Самиздате» как «История жизни господина Н.».
Приключения попаданца в полумагическом средневековье (с элементами стимпанка и эротики).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этот человек был увлечён звуком. Он создал теорию, что существует множество звуков в мире, и люди неспособны услышать их из-за высоких частот. Он объясняет его доктору, что он изобрёл машину, которая позволит ему настраиваться на нужные частоты и преобразовывать все колебания в слышимый звук. Он стал слышать в наушниках вопли срезаемых соседом роз. На следующий день он стал экспериментировать с деревом.
«…Стояло спокойное летнее утро, пока на дорожке сада вдруг не заплясали лучи и блики явно искусственного происхождения и не раздался странный свист. В десяти метрах над землей зависла, вращаясь, летающая тарелка из ослепительно сверкавшего металла.«Нержавейка, наверное!» — мелькнула у меня мысль».