Пьесы - [56]
И в а н. Вера, ну ты же Джульетта сейчас. Не забывай же!..
В е р а. А чего же он!..
И в а н. А ты, Вася, в самом деле, взялся суфлером, так давай Шекспира, а не пори отсебятину. А еще комсорг! Это же Шекспир, тут плакать надо…
К о м с о р г. Шекспир и так, наверное, уже плачет.
Смех.
И в а н. Ну, Вася, я же прошу… Тут не только Шекспир, а все заплачем. Политрук на целую сцену «У балкона» дал всего две репетиции, да еще в таких условиях…
К о м с о р г. Ого! На одну сцену целых две репетиции! Настоящие артисты в Москве небось всю пьесу за одну репетицию…
И в а н (взрываясь). Настоящие артисты в Москве Шекспира по три года репетируют! Искусство знать надо!
К о м с о р г. Ну ладно, ладно уж, Станиславский, работать надо.
И в а н. Так я же и говорю. Товарищи, отнесемся к работе серьезней.
Г о л о с. Ладно. Уж и посмеяться нельзя…
И в а н (хлопает в ладоши). Начали, товарищи! Ты готова, Верочка? Ты собралась? (Комсоргу.) Сначала сцену!
Комсорг шепчет Вере, и та начинает. Иван берет аккорд на гитаре.
В е р а.
И в а н (с чрезмерным пафосом).
Г о л о с (шепотом). А что, разве ее родные были против?..
И в а н. Против. Я потом все объясню. Сейчас не мешайте мне своими репликами. (Комсоргу.) Мне не подсказывай. (Вере.) Джульетта, дальше, ну?
В е р а.
И в а н.
В е р а.
И в а н.
(Комсоргу, быстро, сквозь зубы.) Вася, кинь быстро плащ-палатку!
Тот бросает ему ее.
(Картинно запахивается.)
В е р а.
И в а н (со страшным пафосом).
Г о л о с. Вот дает Иван! (С восторгом.) И все наизусть, без запинки чешет! Да еще и на гитаре!.. Талант!
И в а н. Тихо, товарищи! (Вере.) Джульетта, твои слова!
В е р а. Ой, Ваня, я забыла дальше. Перебивают тут еще…
И в а н. На мою последнюю реплику твои слова такие. (Быстро и прозаично.) «Мое лицо под маской ночи скрыто».
Г о л о с (тихо). И ее слова знает, ну Иван!..
В е р а. Ага! Вспомнила! (Играет.)
(Особенно нежно.)
К о м с о р г (быстро подсказывает Ивану).
И в а н (с ходу повторяет).
(Комсоргу.) Постой, ты что мне подсказал? Ты же пропустил большой кусок из монолога Джульетты?..
В е р а. Вот и я гляжу, что-то не то вроде…
К о м с о р г (авторитетно). Длинные монологи я по ходу сокращаю. Во фронтовых условиях это не идет. Шекспиру там, в Лондоне, хорошо было писать в тишине, а тут Сталинград.
Г о л о с. В Лондоне тоже не очень тихо теперь.
К о м с о р г. Шекспир писал это в семнадцатом веке в Лондоне, а не под бомбежку. Втихаря писал, в холодке, вот он и распространялся, а…
Все зашумели, заспорили.
И в а н. Нет, это просто смешно! Я отказываюсь репетировать в таких невыносимых условиях.
С т а р ш и н а. Как отказываешься, Ваня? Приказ политрука — к завтрашнему дню. Неужели ты, Иван Горелов, примерный воин, способен нарушить приказ военного времени?
В е р а. Он не нарушает, он не нарушает!
С т а р ш и н а. Сестра Вера. Дорогая и талантливая Джульетта. Помолчим. Я разговариваю с художественным руководителем и постановщиком картины «Ромео и Джульетта» самого товарища Шекспирова. (Ивану.) Ну, так как, Ваня, будем нарушать приказы или будем выполнять приказы, несмотря ни на шо, и ни шагу назад?!
И в а н. Ладно. Будем сокращать. Начнем с того места, когда слышится голос кормилицы: «Синьора!» А где же кормилица? Петя?! Боец Крошкин? Где же он?..
С т а р ш и н а. Здесь боец Крошкин. Он плачет…
Солдаты расступаются, и мы видим здорового детину К р о ш к и н а в юбке из плащ-палатки и платке. Он сопит и вытирает слезы шапкой, размазывая по лицу грим.
И в а н. Петя, ты что? Неужели, верно, плачешь? Просто смешно.
К р о ш к и н (всхлипывая). Эх, Ваня… если бы меня жена так любила, как тебя Джульетта… Если бы она хоть одно нежное, ласковое слово мне прислала. А то же всем письма есть, а мне… (Плачет.)
С т а р ш и н а. Вот шо делает с людьми ваше искусство, будь оно неладно! Такой здоровый, храбрый боец, можно сказать, гроза немцев в рукопашной, и нате… плачет. Расстроился боец, товарищи… Посочувствуем ему кто чем может.