Песочный принц в каменном городе - [6]

И что делать завтра? Опять выходной, а тут нашествие ненормальных. С грустью подумала об украденных конфетах «коровка»: уж они бы меня спасли от плохого настроения. Есть хотелось страшно, но выходить на кухню было еще страшнее, взвесив все за и против, открыла пачку «Мивины» и уничтожила.

Просто они напились, успокаивала себя, завтра проспятся и забудут, пусть лучше не замечают, не общаются. И этот дядька — точно не мой принц.

Ночью сквозь сон показалось, что кто-то пытается открыть дверь, потом ворчание и тишина. Спать…

Только сон и спасал, а то бы лицо распухло от слез, а голова — от мыслей, и это при том, что раньше ни в плаксах, ни в философах не значилась.

Жаль, характер у меня не для рядового исполнителя. Работала бы спокойно продавцом и не парилась, наслаждалась жизнью, а так недовольство собой, попытки что-то изменить и страх сделать хоть шаг от уже привычного островка.

Хотя, какой там характер? Так, гордыня и гонор. Но лет в пятнадцать я возомнила из себя королевну и думала, что самый симпатичный мальчик в классе меня не достоин. Я была весела, остра на язык и меня приглашали на все тусовки. Наверное, это было счастье.

Длилось оно до тех пор, пока однажды вечером я не подслушала разговор мамы и ее подруги. Говорили обо мне и моей однокласснице Таньке — соседке тети Вали. Так вот, Танька сказала, что удивляется, как со мной вообще кто-то общается, так как я ужасно некрасивая, даже родиться такой большое горе, а она еще шутит.

Я тогда резко изменилась. Детская психика — хрупкая вещь. Превратилась в ту, которой меня видели другие — обычную, скучную, некрасивую. Естественно, меня больше никуда не приглашали, я с тоской посматривала в сторону самого симпатичного мальчика в классе, а он приударил за Танькой.

В институте пришла в себя. Потому что рядом не было Таньки и того мальчика, потому что если кто и думал обо мне не слишком приятные вещи, вслух сказать не решался. Выручал гонор. И гордыня. Пусть так. Не самые худшие советчики.

Постепенно и я, и остальные привыкли к той мысли, что я не только симпатичная, но и обаятельная, есть во мне что-то, что притягивает. Пусть и не с первой попытки. Одному парню нравилась во мне только походка, но этого оказалось достаточно, чтобы он сох все пять лет.

А Одесса пока не оценила. Не очень я подходила под ее стандарты. Но ключевое слово — «пока».

Так, самооценка восстановилась, можно подумать о завтрашнем дне. Поход в кинотеатр себе позволить не могла, к морю не хотелось: боялась встретить алкаша, а гулять по городу без денег малопривлекательно.

Решила отлежаться на койко-месте.

Как задумаешь, так и получится. Каждому по вере его. Утром группа полутрезвых соседей продолжила праздник вселения, а я уминала вторую пачку «Мивины». Продержалась до трех дня, от нечего делать выучила стих Пушкина — как знать, что в жизни может пригодиться? А еще написала один свой. Получилось грустно, но от души.

Из дома улизнула, когда бабка пришла проверить обстановку. Она, наверняка, хотела поговорить о квартплате, да и не только поговорить, но и получить ее, а зарплата во вторник.

Бесцельно проездив на трамваях в один конец города и другой, вернулась поздно вечером. Слава Богу, можно лечь спать и дожить спокойно до рассвета.

На работе снова обвешивала, распродавала неликвид и с тоской посматривала на часы. Скоро возвращаться домой. Не хотелось. Ни домом называть халупу не хотелось, ни туда возвращаться.

Спасение пришло в виде директрисы. Она попросила подежурить, так как какие-то придурки разбили ночью окно, а вставить его за день не успели. В суете я этого даже не заметила. Мне пообещали вознаграждение, а так как спешить некуда, согласие дала быстро. Мы завесили окно пленкой, и я осталась царицей среди полок вкуснятины. Вот тут-то мой животик обрадовался!

А когда ты сыт и в тепле, и ночь — не ночь, и сосед — не враг.

Я устроилась под прилавком на матраце, натянула на макушку простыню и уснула. Блаженство длилось недолго.

Проснулась от странного ощущения, что рядом кто-то есть. Глаза не открывала, но отчетливо понимала: этот кто-то уж очень близко, и даже дышит.

Вспомнила о разбитом окне и снова чуть не расплакалась. Сейчас меня здесь грохнут, сосиски отмывать будет другая девочка, а я так и не встретила принца. Вспомнила свою жизнь, никчемную, и захотелось умереть. Только быстро, не мучаясь. Прямо сейчас. Ну?

Я ожидала удара, который бы разом прекратил испытания, и вдруг… начала молиться. Сначала едва вспоминая слова, вплетая в них свои, потом ожесточенно, неистово. Молилась и понимала, что жить хочу. Хочу!

Я открыла глаза и напротив увидела другие. Рядом на корточках сидел человек. Сидел и смотрел.

Так продолжалось минут пять. Или больше. Не знаю. Пошевелиться не могла, крикнуть тоже.

— Вот как, — сказал человек, поднялся и прошел через оконную раму.

В пленке зияла дыра.

Господи… Господи… Спасибо. Спасибо, что ты есть, что ты вспомнил обо мне, что ты все видел, что ты не спал. Спасибо!

И я опять молилась, молилась и плакала, и благодарила. Мне было не страшно — я не одна, обо мне помнят. Просто нужно немножечко потерпеть.