Если бы кто-нибудь спросил меня, чего не стоит делать провинциалке в большом городе, я бы ответила, что не стоит перебирать с коктейлями, заключать пари с сомнительными подругами и выходить замуж за первого встречного миллионера.
Ну и пожалуй, не стоит приезжать в большой город, надеясь, что его бездонная пасть не позарится на твой суповой набор. В расход идут и толстые, и просто пухлые и непозволительно тощие самонадеянные глупышки вроде меня. Аппетит у монстра-мегаполиса огромный, вкус непритязательный, а звук, с которым он выплевывает блюдо, переваренное механическим брюхом — раскатистый. До глубинки, в которую не тянет возвращаться, точно волна дойдет, а потом носи за плечами не только торбу с разрушенными надеждами, но и плащ из пересудов, хвост из сплетен и вуаль из домыслов.
Малопривлекательное зрелище, особенно, если плащ постоянно удлиняется, хвост растет, вуаль густеет, а ты «делаешь лицо» и целуешь смачно на глазах у провинциальной толпы охранника своего мужа-миллионера. Почти бывшего мужа, но даже после грядущего раздела имущества, все еще миллионера. Будь моя воля, я бы оставила его только в оранжевых трусах-боксерах, на улице, в мороз. Как он меня. Ну почти. Я более жалостлива. Мой муж убил в моем чреве ни в чем неповинного ребенка, вырвал у меня клок волос, пока тащил по бесконечным коридорам своего особняка и бросил за воротами, голой, абсолютно, истекающей и харкающей кровью.
Он желал моей смерти, а я снова не оправдала его надежд. И мой красивый, непозволительно богатый муж смирился и пошел на мировую. Он смирился. А я? Печалька, но я очень мстительна. Провинциальный комплекс, пожалуй.
Боюсь, что снова не оправдаю его надежд.
И даже если проиграю ему, что ж… один раз я уже умирала под дождливое дыхание осени.
Он смотрит на меня тоскливо, как приблудный пес, и я, повинуясь инстинктам, прикасаюсь к его лицу. Однодневная щетина приятно колет мою ладонь, и я машинально думаю, какие ощущения возникнут, когда его лицо окажется между моих ног. Приятно? Не очень? Щекотно? Или никак?
С Макаром мы любовники два или три месяца, — надо уточнить у него, — а нормального секса еще не было. Был его секс со мной, спящей. Были мои оргазмы с ним, во сне. А как будет в сознании, с моего согласия, по моей инициативе? Я не знаю и немного трушу, что не рискну. Он не догадывается о моих терзаниях и не знает, подпущу ли к себе вообще?
Но это случится.
Сегодня.
Возможно, прямо сейчас.
— Как тебе? — словно почувствовав, Макар делает шаг в сторону. — Это на первое время, потом найду что-нибудь лучше.
Шанс отступить: удерживать силой не станет, по крайней мере, пока я не сплю. Но я не привыкла пятиться, и бегло осмотрев зал с королевским диваном по центру, снова перевожу взгляд на Макара, снова рукой прикасаюсь к его щеке. Он вздрагивает, а я откровенно дрожу.
— Лучше не надо, — отмахиваюсь. — Пока сойдет, а после куплю себе дом.
Прячет взгляд. Да, он знает, в моем доме его не будет. Пока он мне нужен, моим планам, амбициям, моей мести и моему телу, но это пока.
— Голодна?
— Нет, еще не проснулась.
— Чай?
— Нет, не чай.
— Кофе?
— Да, хочу.
Усмешка в зеленых глазах. Макар уходит на кухню, а я смотрю из окна на пустынный в такую рань город, вижу в стекле бледное отражение, и не верю, что это я. Жива. Строю планы, как переспать с мужчиной, вместо того, чтобы лежать по тихому в могиле, гнить, разлагаться, как хотел этого муж. Представляю, как его перекосило, когда узнал, что я выкарабкалась, и как безутешно выли бомондовские сводни, подсылающие к нему в постель своих заграничных дочек. Скольких успел отыметь, пока я валялась в реанимации практически в статусе трупа?
Мой первый любовник.
Но, как оказалось, не лучший.
— Идешь? — Голос Макара и запах кофе манят на кухню.
Не люблю красный цвет, режет глаза, но здесь мне почему-то уютно: шкафчики, холодильник, барная стойка, выдвижной маленький стол матово-однотонны. Макар смотрится хозяином, я — его гостьей, возможно, потому, что я бледная, а он в тон? Красный свитер под горло, черные брюки, глаза с лопнувшими сосудами. Нелегко ему было разрываться между мной и работой, но сегодня у него выходной; у меня — целый день вне больничных стен.
Праздник.
— Шампанское есть? — поддаюсь порыву.
Чашка с кофе стынет под взглядом Макара, я растягиваю губы в улыбке. Мойка. Два шага к холодильнику, два бокала, всплеск… Ощущение, будто в иллюзорном мире, а вокруг киносъемка. В главной роли я? Или он? И когда кульминационная сцена?
— За тебя, — предлагает тост.
— За нас, — поправляю и сбиваю его растерянность: — Нам многое предстоит сделать вместе.
Его бокал отправляется в мойку, следом за чашкой, нетронутым.
— Не связывайся с ним, он тебе не по силам.
Не связываться с ним? Поздно. Раньше, если бы кто-то предупредил меня раньше, до свадьбы, а лучше до того, как я познакомилась с Яром…
Почти полгода прошло, а такое ощущение, что вчера, и я стою перед ним и его приятелем, усмехаюсь нагло от избытка вкусных коктейлей, и предлагаю:
— Мне двадцать два, высшее образование, я девственница, у врача можем проверить. Так что, когда свадьба?
