Песочница - [80]
Мать. Мы всегда были слишком заняты, чтобы ее воспитывать…
Отец. Вот и доверились французскому образованию. А они нам воспитали неформалку-рэволюционэрку. Правда, Лиза, давай подумаем о переезде в Лондон… Или вообще куда-нибудь подальше… Хотя если от себя не убежишь, то от Кремля и подавно…
Мать. Они теперь нигде нам житья не дадут. Ты же знаешь. Они профессионалы: если за что-то взялись, обязательно доведут до конца.
Отец. Да, помнишь, как у Мандельштама: «И где хватит на полразговора, вспоминают кремлевского Вову…» Змеи подколодные… И кто бы мог подумать? В девяностые все складывалось так замечательно… Казалось, еще чуть-чуть, и Россия станет нормальной страной… Хотя, наверное, я заблуждался… Мы просто слишком много времени проводили за границей. Из заграницы сразу начинаешь Россию идеализировать, а как вернешься… Гаси свет!
Мать. А я скучаю по нашей старой квартире, по тополям… А с нынешними ужесточениями, мне кажется, все это было спланировано с самого начала, и они ни на секунду не выпускали власть из рук… Просто ждали верного момента затянуть петельки.
Отец (задумчиво). Может быть… Может быть. В начале девяностых с народом невозможно было совладать. Буквально у всех крыша съехала! Все были помешаны на свободе, предпринимательстве и загранице! А потом их рылом ткнули в дикий капитализм… Теперь «свободный рынок» звучит не иначе как ругательство…
Нынче народ ненавидит Запад, ненавидит Восток… И снова готов голосовать как один за генералиссимуса. Довели до кондиции, ничего не скажешь…
Мать. Коля, и зачем ты лезешь в политику? Мы же успели всё вывезти, им не досталось ни цента…
Отец. Не знаю, Лиза, просто чутье мне подсказывает, что так мы будем в большей безопасности, чем если будем просто ратовать за собственное добро.
Мать. А мне кажется, что, наоборот, лучше было бы не высовываться, но тебе виднее… Господи, что с нами со всеми будет?..
Отец. Могу сказать только одно: слава богу, что мы не остались в России.
Отец прочувственно осеняет себя крестным знамением.
Мать тоже крестится, но как бы украдкой, и сразу поднимается, чтобы подойти к окну.
Мать. Нет, ну ты посмотри на эту красотку… В декабре в тонкой курточке, с голой поясницей и пупком наружу… И еще к бомжам в палатку лезет… Я пойду ее верну.
Отец. Не ходи. Так она назло тебе всю ночь там просидит. А оставишь ее в покое, так, может, задрогнет и вернется…
Мать. У нее же насморк… Она же совершенно больна!
Отец. Се ля ви… Ничего не попишешь… Лучше пойдем спать.
Действие второе
Сцена 4
Набережная с видом на Нотр-Дам. Стоят палатки. У жаровни греются два бомжа. К ним подходит Эля и тоже начинает греть руки у огня.
Первый бомж. Каман сава, ма шери[46].
Эля. Сава, сава… Трэ фруа[47]!
Первый бомж (сладострастно лезет обнимать Элю. Он говорит с грубым восточным акцентом, так что не сразу ясно, что это ломаный французский). Ту э тре жюли! Же пё тэ фер шо[48]!
Эля (сопротивляется). Это я-то милашка? Это ты-то меня собрался согреть? (В панике.) Лесе муа соль! Лесе муа соль[49]!
Из палатки выходит Глеб и молча, но решительно высвобождает Элю из рук первого бомжа.
Оба бомжа набрасываются на Глеба.
Первый бомж (наносит удар Глебу в челюсть справа). Мёрд[50]!
Глеб падает, но сразу поднимается. Первый бомж становится в боксерскую стойку, ожидая нападения Глеба, но тот стоит с опущенными руками.
Глеб. Фраппе муа анкор[51]!
Эля (бомжам) Арете тут сюит[52]!
Второй бомж (наносит удар Глебу в челюсть слева). Мёрд[53]! Иль э ён вре фу[54]!
Глеб снова падает и снова поднимается, отплевываясь кровью.
Глеб. Фраппе муа анкор[55]!
Первый бомж (наносит прямой удар). Ту э ён идио[56]!
Глеб снова падает и уже не может подняться. Эля подбегает к Глебу, присаживается перед ним на корточки и подает платок.
Оба бомжа, потоптавшись в растерянности, возвращаются к жаровне, а потом и вовсе уходят, пробормотав «ле бастард рюс»[57].
Сцена 5
Эля и Глеб остаются на сцене одни.
Глеб (шепчет, вытирая кровь). Ничего, ничего…
Эля. Так ты русский? А я и думаю, чего у тебя такой наш акцент… и родное лицо! Ты что же, герой, драться совсем не умеешь, а в драку лезешь?
Глеб. Почему не умею? Наверное, умею, не знаю, не пробовал…
Эля. Хорошо, что мы не в России, а то тебя убили бы, а меня изнасиловали бы.
Глеб (улыбаясь). Ну, мы же не в России!
Эля. А ты откуда?
Глеб. Из России, из нее, родимой…
Эля. Так как же ты здесь очутился?
Глеб (улыбаясь). Шел, шел, да и пришел.
Эля. Ты что, пешком пришел в Париж?
Глеб. Ну почему же пешком, иногда и автостопом, ну иногда, конечно, пешком…
Эля. А как же границы?
Глеб. А я не люблю границ, я просто не обращаю на них внимания.
Эля. Да что ты говоришь! А пограничники?
Глеб. Ну, иногда, конечно ловят, но я всегда сбегаю снова. А чаще всего границу не так уж трудно перейти, если не волнуешься и не боишься. Нет, Российская граница – это, конечно отдельный разговор, а в Шагреневую зону пробраться – это без проблем.
Эля. В какую зону? Шенгенскую[58], что ли?
Глеб. Ну да, в нее самую.
Эля (с искренним сочувствием). Так ты, бедненький, так Париж хотел увидеть, что пешком сюда дошел?
Глеб. Да нет, просто я шел, шел и пришел в какой-то очередной город…
Герберт Адлер, герой нового романа Бориса Кригера, пытается разобраться в сложных переплетах поколений, преодолеть навязчивую аморфность и односложность существования, научить себя и окружающих непротивлению счастью…
«Если в самом начале плаванья корабль взял неверный курс, то, как ни крепок его корпус, как ни велики запасы провианта и как ни дружна команда, – он обречен затеряться в безбрежных водах мирового океана. Если же курс был проложен правильно, то – даже дурно построенный, даже с минимумом провизии на борту и с подвыпившей командой, – корабль наверняка дойдет до цели своего путешествия.»Борис Кригер – член Союза писателей Москвы, канадской ассоциации философов и футурологического общества «Будущее мира».
Мы часто совершаем необдуманные поступки, цена которых со временем становится непомерной, разъедающей нестойкие основы наших сердец. И кто знает, действительно ли мы виноваты, или это некий Божий промысел диктует нам свою волю, дабы мы прошли многократно повторяющиеся испытания? Испытания смертью, несчастной любовью, предательством... «Альфа и Омега» – роман о безусловной любви, единственной форме любви, которая, по совести говоря, может именоваться любовью. Любви не за что-то и не вопреки чему-то. Любви, поставленной во главу угла, ставшей стержнем жизни, началом и концом, альфой и омегой...
Поиск ответа на вечные вопросы бытия. Автор размышляет о кризисе середины жизни, когда, оглядываясь в прошлое, ищущий человек пытается переоценить все, что пережил, и решить, куда ему идти дальше. Может быть, кто-то последует примеру автора; «придет к выводу, что лучше прожить одну жизнь подробно и вдумчиво, чем разбазариваться на тысячу смазанных и невыразительных судеб».Роман вдохновляет обычного читателя. Да, каждый из нас с его страстями, исканиями, страданиями, даже болезнями – Великий Человек. Он интересен для других.
Мы не знаем, существует ли в действительности основной закон космологии, однако мы можем с уверенностью заявить, что, следуя выражению МсСrea, существует «принцип неопределенности в космологии» («Uncertainty principle in cosmology»). Таким образом, Космос обрамляют два принципа неопределенности: один на маленькой шкале квантовой механики, другой на большой шкале космологии. Научные исследования могут многое рассказать нам о Вселенной, но не о ее природе и даже не о ее основных геометрических и физических характеристиках.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.