Песни над облаками - [41]
— Ты выглядишь прекрасно, — искренне ответил итальянец. — Но, Канди… — В его глазах отразилось беспокойство. — Ты правда в порядке?
— В полном порядке. — Она повернулась и улыбнулась ему. Позже, вспоминая об этом моменте, Канди так и не могла понять, как она смогла тогда улыбнуться.
Она совсем не нервничала и позже, стоя в кулисах огромного театра в ожидании своего выхода на сцену, словно готовясь наблюдать за собственной премьерой. Ей на самом деле казалось, что ничего больше не имеет значения, ничего, кроме Микеле. Микеле, который вместо того, чтобы быть сегодня здесь, смотреть, как его усилия воплощаются в жизнь, ждал в какой-то швейцарской клинике операции, которая будет означать… будет означать… Канди резко одернула себя. С Микеле все будет в порядке… конечно, с ним все будет в порядке! Другого не может быть!
Поддерживая себя так, с гордо поднятой головой и полузакрытыми глазами, прямая и изящная, она внезапно ощутила, как магия музыки Гуно начинает проникать в ее душу и последняя тень сомнений испаряется из нее. Канди не запомнила всех деталей того вечера. Она лишь знала, что вскоре вышла на широкую сцену, и безбрежное море людских лиц смотрело на нее. Зрители аплодировали ей поначалу тепло, но беспорядочно, однако затем их одобрение постепенно возросло. Девушка легко и почти естественно вошла в роль Маргариты — трагическая история героини как-то по-особенному откликалась сегодня в ее душе. Роль поглотила все ее силы, потребовала от нее все, на что она была способна, и эта полная поглощенность оказалась именно тем, в чем Канди в данный момент нуждалась. Она чувствовала, как ее голос становится сильнее, а все ее существо приобретает силу. Наблюдая за ней из кулис, Лоренцо Галлео улыбался.
Она спела «О Dieux! Que de bijoux!» умело и с живым весельем, вызвавшим почти рев восторга потрясенной публики. Только двое из всех присутствующих знали, каким мучительно-горьким было для нее это веселье, и не было тех, кто не восхищался ее мастерством. Зрители по достоинству оценили ее пение, прекрасно понимая, что мастерство это было всего лишь малой толикой того, что певица сама вложила в свое исполнение. Она была вдохновленной, вкладывала сердце и душу во все, что пела, в свою интерпретацию роли, и публика отозвалась со всей чувственной глубиной итальянского характера.
Наконец, Канди запела последнюю арию. Несмотря на ощущение полной обессиленности, голос ее продолжал парить с новой силой и чистотой. Слова, которые она пела, были полны живой надежды, утверждая триумф добра над злом, света над тьмой, и ей самой казалось, будто они поднимают ее ввысь, придавая ей новые магические силы, изгоняют всю ее напряженность и слабость и дают возможность довести до конца это суровое для нее испытание. Последние ноты выдернули весь зал из кресел и заставили Лоренцо Галлео вздохнуть с облегчением и удовлетворением.
Овации продолжались и продолжались. Слышались одобрительные возгласы и топанье ног, летели цветы. Масса людей, заполнивших старый флорентийский театр, чтобы услышать новое и пока неизвестное английское сопрано, демонстрировала свой восторг в свойственной итальянцам манере. Цветы все больше и больше нагромождались у ног Канди, и она вновь и вновь, выходя на поклон, смотрела на них в полном недоумении. Сначала Канди была полна недоверия, но через несколько минут ее охватила сущая паника. Почему ей не дают уйти? Она хочет уйти… Шум был оглушительным и немного пугающим.
Во время десятого выхода на поклон букет оранжерейных роз попал ей в обнаженное плечо, и, будучи в напряженном состоянии, Канди почти отпрянула назад. Ее взгляд встретился с глазами синьора Галлео, который стоял внизу перед сценой. Маэстро кивнул и исчез. Минуты через две, когда она вновь оказалась в кулисах, Лоренцо был уже там, встречая ее.
— Brava, brava! — Сияя от восторга, он взял руку девушки и поцеловал. — Я знал это! Я был уверен! Ты была восхитительна!
Канди ничего не сказала. Оглушительный рев зала продолжался. Лоренцо с беспокойством посмотрел на девушку.
— Да, тебе уже достаточно. Я видел это снизу, вот почему поднялся. Больше не будет никаких поклонов. Я сам поговорю с ними. Габриэла! — Он помахал одной из хористок. — Проводи синьорину Уэллс в гримерную.
Канди обрела голос как раз вовремя, чтобы крикнуть ему уже вслед:
— Синьор Галлео…
— Да? — Он мгновенно вернулся к ней, его круглые черные глаза сверкали с отеческой гордостью. — Что такое?
— Я хотела поблагодарить вас. Вы так много для меня сделали. Спасибо, что помогли мне пройти через все… все это.
— Дитя мое… — начал он, но она его перебила:
— А теперь мне нужно уйти. — Канди произносила эти слова быстро, однако решительно. — Графиня ждет меня. Как только я переоденусь…
Он долго и серьезно смотрел на нее.
— Канди, ты уверена? Это твоя ночь. Это переживания, которые никогда не повторятся. Ты должна быть здесь, во Флоренции. Княгиня Ванчини дает прием в твою честь…
— Поблагодарите за меня княгиню, хорошо? Передайте ей от меня большое спасибо. — Глаза девушки были большими и напряженными, но очень серьезными. — Скажите ей, что я с удовольствием пришла бы на прием, но меня срочно вызвали…
Молодой начинающий актер, красавец Шеридан Уорд, никак не может найти свое место в Голливуде. Помог случай — актера рекомендуют продюсеру Джильде Лоуренс, которая подбирает исполнителя на главную роль в сериале а-ля «Джеймс Бонд». Шеридан и Джильда полюбили друг друга. Однако до безмятежной идиллии оказалось, увы, далеко. Вокруг восходящей звезды начинают плестись интриги, возникать жуткие сплетни. И Джильда уже готова поверить, что ее избранник — негодяй, и навсегда расстаться с ним…
Нью-йоркский художник Джефф Рукер уговаривает своего приятеля, владельца картинной галереи, устроить мистификацию своей гибели в автокатастрофе, чтобы резко поднять цены на картины. План кажется почти идеальным. Под вымышленным именем Рукер скрывается в глухой сельской местности. Но неожиданно туда приезжает писательница Лилиан Браун. И, поселившись на ферме, доставшейся ей в наследство, начинает работу над романом о… загадочной гибели Рукера. Лилиан и Джефф влюбляются друг в друга. Однако девушка начинает подозревать, что ее сосед и исчезнувший художник — одно и то же лицо.
Дорогой читатель! Этот рассказ не проба пера, не попытка найти себя в роли писателя и прочее. Это проза моей жизни. Я решила душевно обнажиться перед вами, просто потому, что я одна из миллиона девушек, с которыми что-то подобное уже было. И если бы я захотела в одной фразе отразить суть этого рассказа, я бы процитировала слова Уинстона Черчилля: «Вот вам урок: никогда не сдавайтесь, никогда не сдавайтесь, никогда, никогда, никогда, никогда – ни в чем, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком – никогда не сдавайтесь, если только это не противоречит чести и здравому смыслу.
Мягкий свет лампы у изголовья, отброшенная простыня… Уютный мирок, принадлежащий только двоим. А еще пустыня, дворец султана… Именно в этих декорациях разворачивается действие захватывающего любовного романа между Розалиндой и Наджибом.
Неуклюжая дурнушка Джерри Конклин верила в волшебство не более, чем в привидения и машину времени. Пока к ней в руки не попали старые, уродливые очки, обладающие непостижимой магической силой…
Весной соседи встречались на лужайке, летом устраивали пикники на заднем дворе. Жизнь в в тихом благополучном городке и дальше текла бы чудесно и безмятежно, но когда забеременела красивая молодая вдова, живущая по соседству с тремя семейными парами, подозрение пало на всех троих соседей-мужчин. До того их семейная жизнь складывалась более или менее ровно. Обстановка в городке накалялась и накалялась, пока наконец одно трагическое происшествие не расставило все по своим местам…