Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие - [19]
Освободившись, я тоже на некоторое время отошел от дел: разбирался с бытовыми проблемами, устроился на работу в Ленпроект, а в 1971 году женился. Трудился я в отделении НИИ на Мойке. В обеденный перерыв ежедневно старался забежать выпить кофе и поболтать с друзьями в известный по многочисленным мемуарам питерской богемы 60-х «Сайгон»[12]. Там часто появлялся молодой поэт Иосиф Бродский и другие звезды ленинградской тусовки тех лет.
Однажды на пути к Невскому прямо на мосту через Мойку мне повстречался Аркадий. Мы обнялись, разговорились, я пригласил его к себе на новую квартиру в известном «тысячеквартирном» доме на улице Типанова. Дома показал Аркадию тетрадь с песнями, которую привез из лагеря, и он загорелся прямо на глазах — стал петь с листа, импровизировать. Тут же я включил магнитофон и сделал пробные записи.
Он стал часто бывать у нас в гостях. Жена, студентка консерватории, хотя и была занята нашей маленькой дочерью Викторией, относилась к таким посиделкам довольно спокойно. И вновь меня обуяла идея сделать что-то необычное, записать настоящую музыкальную «бомбу». Было немножко обидно за Питер: не блистал у нас свой Высоцкий. И тогда мне казалось, что это вполне возможная вещь — вырастить на своей, питерской почве фигуру, способную соперничать с самим Высоцким.
Я имел в виду Аркадия. По своим чисто внешним проявлениям исполнительского таланта он если и уступал Володе, то не так уж и много. Проигрывал он ему бесконечно в том, что сам не писал песен. Аркадий был великолепный исполнитель-фольклорист, но не больше. И я подумал, что мы сможем восполнить этот (как впоследствии оказалось, невосполнимый) пробел в Аркашиных способностях, если гуртом начнем сочинять для него песни, куплеты, шутки, конферанс и отдавать ему, чтобы он выдавал за своё, так сказать, творческое наследие.
Я поделился этой мыслью с некоторыми поэтами из числа пишущих «в стол», с бардами, просто с любителями Аркашиного творчества и ревнителями его прошлой славы. Идея была принята с энтузиазмом хотя бы уже потому, что так или иначе предполагала возвращение Аркадия на подпольную сцену магнитиздата.
Побудив к действию других, я и сам засел за сочинение для Аркадия целого сценария, построенного вокруг серии старых одесских песен, накопившихся в наших коллекциях за то время, что Аркадий отсутствовал. Сам Звездин ничего не подозревал. Он спокойно себе работал, штудировал английский в предвкушении грядущей командировки в Канаду, а тем временем на него трудилась целая бригада подпольных авторов во главе со мной. Сочинял прямо на ходу: в троллейбусе, за кульманом в НИИ…
Наконец мой сценарий был закончен. Я позвонил ему на работу, и мы условились о встрече. С волнением следил я за тем, как Аркадий читает листки бумаги с текстом сценария и песен. Ни он, ни я, конечно, не знали, что в этот момент решается его судьба: или Аркадий останется начальником экономического отдела (в этом случае он, возможно, был бы жив и сейчас), или возвращается в магнитиздат, чтобы стать тем, кем он и стал впоследствии, — Королем подпольной песни, но, увы, мертвым королем.
Поначалу Звездин читал довольно хмуро, но постепенно сосредоточенность его пропадала, он начал улыбаться, а затем и просто захохотал. Еще бы, ведь рассказ велся от имени старой одесской бандерши тети Беси, которая вспоминала свою бурную, еще дореволюционную молодость и перемежала рассказ песнями типа «Алеша, ша! Возьми полтона ниже», «Луною озарились хрустальные воды» и т. п. По ходу сценария появлялись ее внебрачный сыночек Моня, их соседка тетя Хая, старый добрый Йозель и прочие одесские персонажи, роли которых должен был исполнить сам Аркадий с песнями, шутками и т. д.
И Аркаша сломался! Руки его сами потянулись к гитаре, сиротливо стоявшей в углу, и… репетиция началась. Правда, репетировать Аркадий не любил. Он принадлежал к той породе людей, которые всё делали на раз, а последующие попытки что-либо исправить или переделать оборачивались разочарованиями и обидами, поскольку результаты их обычно были хуже исходных, черновых, первоначальных.
Когда через некоторое время запись «Программы для Госконцерта» появилась у любителей, все были потрясены. Успех этой ленты был ошеломляющий. Записи с «Программой» были вывезены в Финляндию и переданы в эфир по финскому радио, а передачу об Аркадии Северном вел живший там знаменитый певец русского происхождения Виктор Клименко[13]. Позже он вроде бы даже приезжал в Ленинград с контрактом от финского радио для Аркадия. Но наш певец вдруг запил, пропил свою автомашину. Запой продолжался два месяца. С работы ему тоже пришлось уйти да еще с нехорошей статьей в трудовой книжке.
Довольно долго мы записывались в домашних условиях, но я мечтал о зале и нашел его в Ленпроекте, на площади Революции, где трудился до самого отъезда в США в 1979 году. (Кстати, эта серьезная организация оказалась настоящей оранжереей талантов — в одно время со мной там работал бард Женя Клячкин — он занимался экономикой строительства.) В здании НИИ имелся актовый зал с хорошей акустикой, я давно к нему присматривался. Мой хороший знакомый заведующий радиорубкой Леня Вруцевич помогал нам конспиративно собираться по воскресеньям, обеспечил аппаратурой, так что записи проходили на высоком уровне. Акустика в актовом зале Ленпроекта была довольно приличная, и рояль неплохой. Помню, на один из концертов ударник вообще не пришел, и Аркадий отбивал ритм по газете, лежавшей на соседнем стуле.
