Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие - [18]
После окончания школы Аркадий стал студентом факультета экономики ленинградской Лесотехнической академии. Жил у тетки, слегка увлекался модной в то время фарцовкой, но быстро отошел от этих кругов. Гитара вроде бы тоже была забыта. Но случайная встреча со мной изменила его судьбу…
Его магнитофонные записи — с оркестром и без — шли, как говорится, нарасхват. Публика просила всё новых и новых песен. Ленты писались за лентами. Большинство увозилось на периферию провинциальными почитателями его таланта.
Выборгская крепость
С 1965-го и где-то до 1971 года мы не виделись, и череда записей прервалась. В 1965 году меня арестовали, а Аркадия в 68-м забрали в армию. Долго мне Аркаша потом заливал про свои «вьетнамские подвиги»[11]…
К середине 60-х я собрал очень приличную коллекцию фирменных дисков и давал их в аренду другим «писакам» по два рубля за каждый. В один из дней ко мне, как обычно, пришли несколько человек, взяли диски и разошлись по домам. Прошел час, другой… Чувствую — что-то не то. Обычно приятели отзванивались мне, мол, добрались, всё в порядке. А тут — тишина. Я вышел на улицу посмотреть, что в конце концов происходит. Только сделал шаг, вижу — за мной увязались «двое в штатском». Иду по городу — они за мной. Характер у меня тогда был резкий, подпустил их поближе, развернулся и спрашиваю: «Что вам надо?» Они замялись, смутились. Короче, вышло так, что не они меня, а я их привел в милицию. Там меня ждали. Оказалось, что мною плотно занимались. В операции было задействовано несколько десятков (!) студентов оперотряда, которые всех, кто выходил от меня в тот день, приводили «до выяснения» в участок, а пластинки изъяли.
Пока меня допрашивали, в квартире был произведен обыск. Забрали всё: винил, картины, книги, магнитофонные ленты, личные документы, духовой пистолет… Сперва пытались «приклеить» статью за оружие, но «духовушка» не тянула на серьезное дело. Потом, взяв в качестве доказательства репродукцию картины «Вальпургиева ночь», принялись вешать распространение порнографии, но первая же экспертиза развалила нелепые обвинения. Тогда меня обвинили по статье «подделка документов». Милиционеры нашли у меня бланки из отдела кадров Судостроительного института, которые я, уже не будучи студентом, использовал при покупке железнодорожных билетов (учащиеся имели право ездить за полцены). Так я оказался под следствием. Некоторое время провел в знаменитых «Крестах».
Сотрудники, которые занимались моим делом, внимательно прослушали все ленты. На одной из них был «Лука Мудищев» в исполнении Северного. Как же они вцепились в меня! «Кто это исполняет?» — причем на остальные пленки с песнями Аркадия они внимания особого не обратили, а вот к матерному «Луке» прицепились.
— Не знаю, — отвечал я, — на барахолке в Одессе приобрел…
Суд дал мне два года колонии общего режима, и я отправился этапом в Выборг. Зона располагалась на территории старинной крепости, ее тогда перевели со строгого режима на общий. Но там еще содержались какое-то время настоящие воры, те, которым оставалось несколько месяцев срока, — их не стали перевозить в другие лагеря. От них я набрался кое-какого фольклора, вел несколько тетрадок, куда записывал песни и просто разные занятные истории. Там я понял, что ранние песни Высоцкого, от которых мы так балдели, полные, как нам казалось, воровской романтики, никакого отношения к реалиям блатного мира не имеют.
В зоне была организована швейная мастерская, где вместе с остальными зеками я первое время шил рукавицы. Позднее меня определили заведовать библиотекой. Не так часто у них оказывались люди с высшим образованием, эрудированные, и директор «школы» сразу это просек. Конечно, я был рад хоть как-то скрасить серые будни: всё-таки заниматься книгами — не варежки строполить. Отношения с другими арестантами у меня сложились нормальные. Бывали, конечно, и стычки, и конфликты — куда без этого? — но в целом обошлось без эксцессов. В некоторых моментах выручало мое обширное знание разных песен и жаргона. На зоне я научился играть на гитаре. Обучил меня владению инструментом хороший парень, грузин по фамилии, кажется, Маладзе. Мы с ним даже сочинили песню «Пой, моя хорошая…» — этакую стилизацию под народные вещи. Позже, уже в Штатах, я ее перевел на английский.
Освободился я в 1967 году. По решению суда вся конфискованная коллекция дисков должна была перейти в фонотеку Института театра и кинематографии в Ленинграде. Оказавшись на воле, я незамедлительно наведался в архив института, но никаких следов моих материалов не обнаружил.
Блатняк для Госконцерта
Аркадия после окончания института и непродолжительной работы в «Экспортлесе» в качестве экономиста тем временем забрали в армию. Затем, после увольнения в запас, снова «Экспортлес», должность начальника экономического отдела, впереди маячила двухгодичная командировка в Канаду. Дом, работа, семья… Не до песен. Магнитиздатовская публика понемногу начала его забывать. Всех заслонил могучий талант Владимира Высоцкого. Сложно сказать, как бы всё обернулось, если бы снова не свела нас с Аркашей случайная встреча…
